Отражения судьбы - Светлана Залата
В руках у волшебницы был диск для приставки с последней версией футбольного симулятора. Саша почти физически почувствовала, как изменилось настроение Мики.
– Придумаем так, чтобы двое против одного, – парню не слишком давались игры на приставке или ноуте. Но, кажется, превзойти волшебницу для него стало делом чести.
– Идет, – Карина широко улыбается. Что-то если в этой улыбке от улыбки питона, адресованной паре мышек.
Что ж, со сном сегодня вряд ли задастся.
Глава 5
Ночная темнота меняет все. Словно, оставаясь наедине с собой, она превращается совершенно в иного человека, неспособного отделаться от собственных демонов. Как будто нынешнее рассматривание в окно тихой улицы помогает справиться с самими разными эмоциями, главная из которых – вовсе не горечь от парочки разгромных поражений в футбольный симулятор. Вовсе не это, а то, что она гнала от себя все эти дни.
Саша не удивляется, когда на кухню заходит Серафим. На самом деле она даже надеялась на его приход. Не звала, не отвлекала, но все же как-то по-детски надеялась, что наставник появиться, так же, как в прощлый раз. Несмотря на густую темноту ночи.
Рассвет еще не занялся, Миклош крепко спит, да и она должна спать, по-хорошему. Завтра автобус отправляется с самого раннего утра.
Но сон не идет. И, по-хорошему, ей определённо стоило бы остаться тут в одиночестве, а не лишать отдыха еще и мага.
– Я отвлекаю тебя, – негромко говорит Саша, смотря на полумесяц за окном.
– Нет. Я выбрал прийти сюда, значит, могу это сделать. Все в порядке.
– Извини. Я знаю, что мне нужно отдохнуть. Но… Мне страшно.
Признание обезоруживает. Но оно правдиво. Ей правда страшно. Настолько страшно, что одна мысль о том, чтобы оказаться в одиночестве на диване в своей-не-своей комнате даже в этом защищённом доме пугает до чертиков. Саша не может это контролировать. Не может успокоиться, не может расслабиться, словно наполненный событиями длинный яркий день врезался в разум и никак не хочет исчезать. Словно сила, бурлящая в ней, без ведома разума прикасается к Изнанке, раз за разом отражая в разуме прожитые эмоции, вновь и вновь заставляя проживать прошлое. Такое уже бывало после Пензы, когда чувства, и так всегда яркие, занимали все внимание и не желали исчезать. Хорошо было бы свалить все на менгир, но, все же, менгир-менгиром, а разум-то ее, а не камня. Правда, Сашин разум отказывался справляться переодически с чем-то подобным, погрязая в предчувствиях будущего и тревогах о прошлом. Или наоборот.
А еще совсем скоро Саша покинет этот дом. Шкатулка, поездка и… смерть? Она уже проиграла. Один раз проиграла – и проиграет снова. Это лишь вопрос времени.
Вечно сидеть в четырех стенах невозможно. Но здесь и сейчас в разуме не осталось ничего, кроме страха. Кто она против Паука, могущественного волшебника старше на столетия?
Серафим оглядывает ее внимательным взглядом и неожиданно опускается на пол, прислоняясь спиной к одному из кухонных шкафов, и кивает на место рядом:
– Сядешь?
Саша толком не знает, что ответить и как реагировать. Это слишком неожиданно, слишком непонятно. Почти не отдавая себе отчета, она медленно слезает с подоконника и несколько неуклюже садится на покрытый линолеумом пол. Здесь неожиданно комфортно, особенно после того, как она прижимается к приятно-прохладной стене, чувствуя под спиной лишь шершавость обоев с простенькими рисунками и твердость опоры. Наставник сидит рядом, поджав под себя ноги, и кажется совершенно спокойным.
Возможно, здесь и сейчас, смотря на него, она сама на секунду перенимает это спокойствие. Жаль, что лишь на секунду.
– Можешь рассказать, что порождает твой страх?
Маг спрашивал довольно мягко, но вместе с тем серьезно. Словно это правда могло быть важно. Глупость какая. Зачем она только разговор завела? Все эти страхи – ерунда. Для него тем более. Глупость из-за ее слабости. Саша неопределённо разом качает головой и пожимает плечами.
Наставник чуть склоняет голову. Он не кажется ни раздраженным, ни разочарованным таким ответом.
– О чем бы шла речь, я уверен, что для тебя это важно. Никто в здравом уме и трезвой памяти не будет считать, что какие-то из поводов для страхов малы и ничтожны, а какие-то достойны того чтобы пугать. Все люди разные, и боятся совершенно нормально. Я, прожив больше отмеренного людьми срока, испытываю страх во многих ситуациях. И даже Кара, хотя и никогда не признается, тоже способна боятся. Не спрашивай только откуда я это знаю, – маг чуть усмехается, – это не моя тайна. Но тем не менее.
Саша обхватила руками колени. Ей хотелось говорить… Но как после этого она сможет смотреть в глаза наставнику? Одно дело чувства, даже если они вдруг прорывались бы через блокируемую связь, и совсем другое дело – то, что скажет она сама. В чем признается, за что возьмет ответственность. Серафим продолжает:
– Я бы боялся, зная, что завтра покину хотя бы иногда кажущийся безопасным дом и отправлюсь, быть может, на встречу с тем, кто едва не убил меня несколько недель назад, кто силен и могуществен.
Саша вздрагивает.
– Это глупо. Я не могу сидеть здесь вечно. И… – она сглатывает,– я знаю, что так правильно. Знаю что все, что произойдет будет правильным.
– Правильным? – кажется, Серафим удивлен. По-настоящему удивлен.
Саша кивает. Она толком не может описать, как именно в ее разуме сформировалось это понимание. Просто не может, но оно есть.
– Это как идти навстречу буре. Только ты знаешь, что так нужно, что это верная дорога, и нет на деле иного пути. Но буря не становится меньше от этого знания. И, – она добавляет чуть более растеряно, – я не знаю, для кого это «правильно». Не знаю, как все закончится. На деле, – Саша останавливается, словно ожидая, что наставник будет что-то говорить, но маг молчит, и она продолжает, – на деле, я даже не знаю, чем все закончится для меня, просто это… правильно. Так нужно.
Она поняла это… когда? Когда начальник принес документы? Когда они подводили итоги на собрании с шаурмой? Когда она увидела Паука впервые? Когда шла за Женей в темноту?
– Кому нужно?
– Я не знаю. Правда не знаю. И это страшит больше всего.
Только сказав это, Саша понимает, что сказанное – правда.
– Я просто… Я не откажусь и не убегу. Просто я не знаю, чем все кончится. И я знаю, что никто не скажет и никто не знает, ведь будущее изменчиво и все такое. Просто… Черт, когда погиб Виталик, меня выгнали с работы и я на последние деньги приехала на тот фестиваль, когда ты предложил последовать в кроличью нору, я не боялась потому, что терять было все равно нечего. Вообще нечего. А теперь… Я не знаю, что изменилось.
На деле
