Татьяна Зингер - Нас не существует
– Я так хотела тебя увидеть, – окончательно осмелев, ляпнула она. – Не подумай чего, просто ты открыл для меня столько нового.
– Если есть время и желание, открою что-нибудь еще.
И он лукаво подмигнул.
Девочка нетерпеливо завертелась на месте. Еще немного – непременно заплясала бы от радости. Рядом просигналила машина. Кир потянул за собой зазевавшуюся Наташу, и они отпрыгнули с середины дороги. Автомобиль пролетел, обдав их дорожной пылью.
– Я согласна! Куда? Когда?
– Ничего себе. Такого энтузиазма я не ожидал. Ну, может, завтра… – Кир посмотрел на небо и добавил: – Часика в три, как пройдет сегодняшний дождь.
– А он будет?
Погода к дождю не располагала. Ни единого облачка. Тепло, но не душно. Безветренно. Воробьи в песке не купаются. В общем, никаких признаков подступающего ненастья. Вся неделя была такой же жаркой и солнечной.
– С вечера пойдет, – уверенным тоном ответил Кир, будто в свободное время подрабатывал метеорологом. – Слушай, я ведь знаю, где ты живешь. Я зайду к тебе после обеда?
– Отлично.
– Тогда до завтра. Пока.
– Ага, пока. – Наташа призадумалась. – Постой, Кир, а ты сам где живешь?
– Там. – Он ткнул пальцем в сторону леса.
Где там? В Малых рощах? Или в Озерцово? Или где-то дальше, за лесом? Уточнять Наташа постеснялась – вдруг посчитает ее назойливой.
Ничто не могло испортить этот изумительный день.
А в шесть часов вечера деревню накрыл ливень. Начался он тихо, без дикого завывания ветров или похолодания. Вначале на землю упало несколько робких капель. После, когда небо заволокло похожей на плотную серую шаль тучей, дождь хлынул как из ведра. Вскоре из-за стены низвергающейся воды не было видно ничего вокруг. Через огромные лужи приходилось перепрыгивать, но это не спасало – в ботинках и так чавкало от воды. Люди попрятались в домах, улицы опустели. Только парочка счастливых беспризорных псов носилась по грязи с радостным лаем. Хоть кому-то непогода принесла удовольствие.
Наташа сидела около приоткрытого окна, глубоко вдыхая посвежевший воздух. Ну, Кир, ну дает! Угадал ведь!
Серебряной стрелой сверкнула молния. Вдалеке разъяренным рыком отозвался гром. Собаки испуганно завыли, попрятавшись под кустами.
За стеной ругалась бабушка, у которой дождь залил клумбы с недавно распустившимися бутонами астры. Дедушка из-за ливня не смог покрасить забор и теперь не слишком правдоподобно возмущался, попутно намекая, что вряд ли продолжит работу завтра – не сможет красить не высохшие за ночь доски.
Наташа закрыла окно и улеглась на кровать с книжкой, заслушавшись дробным стуком дождя. Поплотнее укуталась в одеяло, положила рядом изрядно опустевший пакет с мармеладом. И только развернула нужную страницу, как раздался пронзительный чих. Девочка от неожиданности дернулась, порезала о край листа палец.
– Растяпа, – вместо приветствия заключил вылезший из-под шкафа Лютый. – Ты б хоть полы изредка драила, что ли.
Он стряхнул налипшую на уши паутину и одернул топорщащуюся курточку.
– Чего глазеешь? – продолжил домовой, взбираясь по покрывалу на кровать, как альпинист по скале. – Целый день звала, а теперь зенки вытаращила. Нет, чтоб поприветствовать доброго друга.
Момент для встречи показался Наташе неподходящим. Рядом же бабушка с дедушкой. А вдруг услышат?!
– Неожиданно ты, я и не ждала. Не боишься, что нас рассекретят?
– Я? Боюсь?! Пф, да я самый неожиданный и храбрый, – парировал домовой. – И кого бояться? Твоей бабки? Столько лет не замечала, а тут увидит?
– Услышит, – поправила Наташа.
– Да она скорее решит, что внучка сама с собой треплется! – И Лютый покрутил пальцем у виска, намекая то ли на Наташу, то ли на ее бабушку.
– Пусть так… Как поживаешь? – осторожно поинтересовалась Наташа.
Она попробовала незаметно обтереть порезанный палец о покрывало, да только от зоркого глаза домового движение не укрылось.
– Плохо. С тобой вот вынужден общаться. Фу, грязнуля.
– Так и не общался бы, – хмыкнула Наташа. – Ишь, цаца выискалась.
– Мне нечем заняться, – признался Лютый. – Телевизор в грозу не работает, радио – тоже, родственники твои скучны до безобразия. Может, ты чем порадуешь? Вкусненьким, например?
– Сала нет.
Домовой подпер кулаком пухлую щеку.
– Жадная.
– Какая есть. Да не дуйся, – она погладила Лютого по лысому затылку указательным пальцем. – Слушай, а как ты вообще живешь? Совсем один?
Нахохлившийся домовой скинул Наташин палец с плеча.
– Почему это один? Другие домовики не против полялякать за жизнь; с птичками интересно трещать, они везде летают и все знают. С червяком не особо наговоришься, правда. А чего взять с того, у кого даже головы толком нет – один хвост. И с этой дурындой, – Лютый презрительно указал на спящую у стола кошку, – изредка получается продуктивная беседа. От как!
– Ты понимаешь язык животных?
– Да как нефиг делать! – Домовой горделиво выпятил грудь, но, заслышав очередной раскат грома, сжался и заохал.
Мир становился все чуднее и чуднее. Интересно, и о чем между собой беседуют животные? Может, кошки с собаками не глупее людей? А то и умнее некоторых.
Наташу передернуло. Получается, теперь и комара прибить без угрызения совести не получится – он же мыслит и умеет говорить. И как теперь быть, хоронить каждую невинно убиенную мушку?
– И что они говорят? – допытывалась Наташа.
– Смотря кто.
– Ну, комары хотя бы.
– Обычно-то? Вж-ж-ж-ж. – Для красочности Лютый добавил к жужжанию частые взмахи руками словно крыльями. – Чего с тобой?
– Я запуталась, – призналась Наташа, скорчив недовольную рожицу. – Они по-настоящему общаются или ты просто издеваешься?
Домовой презрительно фыркнул. Дескать, кто бы сомневался, что не по твоему уму задачка. Объяснять он ничего не стал, только напустил тумана загадочным прищуром и неоднозначным пожатием плеч.
– Лютый, а какие есть существа? – опустив предыдущий вопрос, спросила Наташа. – Ну, из вашего мира?
Она, скрестив ноги и облокотившись о стену, уселась поудобнее. Домовой по-хозяйски разлегся на высокой подушке. Чумазые пятки оставили на наволочке следы. Отвечать он не торопился, наоборот, выжидал до последнего. А когда Наташа нетерпеливо заерзала, бросил с безразличием:
– Зачем тебе это, девчонка?
– Интересно.
– Любопытство дурных губит.
– Я не дурная, – оскорбилась Наташа.
– Значит, двуличная, – продолжил нападение тот, с удовольствием потянувшись. Швы на куртке затрещали.
– Почему?!
– Волосы рыжие. Что в народе говорят? Правильно, все рыжеволосые – лицемеры.
– По-моему, ты это сам придумал, причем только что. Ну а о тебе что в народе говорят?
Лютый поскреб лысую голову и, помедлив, принялся яростно расчесывать остальные части тела. Со стороны казалось, будто домового одолело полчище блох.
– А я – единственный в своем роде, – наконец нашелся он.
– Ясно, хвастовство чистой воды.
Наташа легонько толкнула Лютого пальцем. Домовой упал на спину и заохал.
– Эй! Больно же!
– Чтоб не зазнавался. Ты о существах говорить будешь?
– Ну а чего говорить? Есть и есть.
– Кто?
– Да все!
Легче не стало. Наташа окончательно запуталась. Все – это кто? И кикиморы, и лешие, и бесы, и драконы, и оборотни с вампирами? Или все – это один противный домовый да уже исчезнувшая вытья?
– А жар-птицы? – спросила Наташа первое, что пришло в голову.
– Те, у которых перья обжигают?
– Угу.
– Ха! – загоготал Лютый, аж свалившись с подушки. – Чушь собачья. Сказки, понимаешь? Сказ-ки.
– Не понимаю. Ты сам сказал, что существуют абсолютно все!
– Все, кроме птичек. Не, вру, – он выдержал очередную паузу, после которой хихикнул: – Курицы есть. Подожжешь – обожгут.
– Не смешно, – Наташа в задумчивости прикусила палец. – О, а папоротник цветет?
– У тебя плохие познания о существах. Это, как бы, растение.
– Прекрати издеваться!
– Цветет. Но редко.
– И под ним, как пишут в книжках, можно найти клад?
– Если ты там его предварительно закопаешь – можно.
– Злой ты, – сказала Наташа и отвернулась.
– А ты жадная, – напомнил домовой и аккуратно слез с кровати на пол. А потом забрался за тумбочку. Он немного пошевелился и повздыхал, но вскоре затих.
Очевидно, продолжать беседу он не желает.
Не слишком-то и хотелось.
Глава 9
Так ли безобидны русалки?
Дождь шел всю ночь. Нескончаемой дробью барабанил по крыше, стучался в стекла. Подвывал, словно израненный зверь, ветер. Ветки деревьев со свистом бились о стены. Молнии озаряли улицу серебристыми вспышками.
В темноте предметы приобрели зловещие очертания, и зажмурившаяся до точек в глазах Наташа сжимала края одеяла. Изредка она, приоткрыв один глаз, смотрела на настольные часы, цифры которых светились ярким алым цветом. Утро никак не наступало.
