Юрий Никитин - Придон

– Странные слухи, – сказал он. – Я понимаю, что это поддерживает дух населения, но… в самом деле, не слишком ли просто артанин вынес меч?

Барвник дернулся, в глазах метнулось нечто похожее на страх.

– Я пока ничего не могу сказать, – ответил он с трудом. Сглотнул, посмотрел по сторонам. – Просто поверь.

– Почему?

– Рипей, ты – доблестный воин. Храбрый и… надежный. Но правда может быть слишком горька. Даже для тебя, битого и перебитого. Могу только сказать, что мы, куявы, смотрим дальше в будущее, чем артане.

Рипей смотрел с подозрением.

– Что-то не нравятся мне твои слова, – сказал он медленно. – Больно все обтекаемо. Ты намекаешь, что наши беды еще не кончились? Что впереди такое, что это покажется копанием в песочке?

– Разве у куявов не бывало раньше бед? – ответил Барвник уклончиво. – Разве я с одной рукой не такой же силы маг, как и с двумя?

Рипей покачал головой, лицо потемнело.

– А если потеряем Куябу, это не будет ли… как потеря головы?

– Нет, – ответил Барвник и посмотрел ему в глаза. – Это… как потеря зуба.

Придон в который раз выехал на невысокий холм, откуда так хорошо наблюдать за городом, но смотрел с угрюмой и бессильной яростью только на обе черные башни.

Откуда бы ни видел их, всякий раз холодеет в животе, а в груди возникают страх и бессильный гнев. Он не устрашился бы снова сцепиться лицом к лицу с дивом, горным великаном, драконом, целой армией врага, но – чтобы видеть, с кем дерешься.

Что-то безмерно подлое и низкое в том, что невидимый противник обстреливает тебя, никогда не промахиваясь. С такого расстояния пока доскачешь до этой башни, десять раз попадешь под смертельный удар.

Застучали копыта, он слышал по тяжелой поступи, что приближается Аснерд. Донесся гулкий размеренный голос:

– Обе как раз защищают город… Я посылал всадников почти под самые стены с этой стороны, башни молчат. Но когда пробовали обойти город, по нам сразу плеснули кипящей смолой…

– Из башни?

Аснерд покачал головой:

– Нет, достали с городской стены. Из катапульты швырнули бочонок. Крикнули вдогонку, что из башни нас зальет целое море.

Придон кивнул:

– Хорошо, что сюда не достанут. Но не сидеть же здесь вечно? Даже если сумеем проломить стену или взобраться по лестницам, нас зальют этой прожигающей до костей смолой.

– Говорят, у них есть еще ядовитый туман, – сообщил Аснерд. Могучие плечи передернулись, как на холоде. – Какая гадость!

– У них есть не только смола и туман, – утешил Придон. Глаза его стали отсутствующими. – Я как вспомню тот проклятый лед…

– Они могут превратить твердую землю в болото, – буркнул Аснерд. – Могут – в зыбучие пески.

Придон спросил зло:

– Сколько у нас этих… что примкнули?

– Войска мятежных беров из Нижней Куявии? – ответил Аснерд. – Да почти треть от нашего войска. Еще треть всякого сброда, что примкнула в расчете на добычу.

– Вот и хорошо, – сказал Придон со злым удовлетворением.

– Что?

– Есть задумка. Только надо все согласовать по времени. Мы обойдем город и сразу ударим по башне.

Аснерд поежился.

– Много наших поляжет.

– Мы все когда-то умрем, – ответил Придон просто. – Но колдунам будет не до нас… Мы сообщим войску, что артане по своему обычаю выбирают себе самую трудную цель – башни колдунов! А всем союзникам разрешаем первыми ворваться в город! И грабить досыта первыми.

Аснерд подвигал бровями, в черепе скрипело и грюкало, потом лицо просветлело, в глазах появился живой блеск.

– Ага, – каркнул он молодо. – Конечно, для ворья это большой соблазн. В Куябе много дворцов и очень много домов богатых и очень богатых вельмож. Можно нагрести злата столько, что нищий разбойник в своих краях купит целый город и станет его хозяином… Как я понял, ты хочешь их первыми?

Придон неотрывно смотрел на башни. Голос его прозвучал почти равнодушно:

– Да. Однако и артанам нельзя отставать… слишком сильно. Оставь здесь Меклена. Как только союзники начнут выбивать ворота… нет, как только колдуны станут бросать в них огонь, пусть крикнет!

– Да-а, – протянул Аснерд, – когда Меклен кричит в полную мощь, птицы падают мертвыми. Но на всякий случай еще и приготовлю бочки со смолой. Велю зажечь, как только колдун начнет. Хотя не понимаю, ты же сам все увидишь!

Придон покачал головой.

– Это если огненным дождем, а вдруг что-то вовсе невидимое? Надо быть готовым. Если начнут падать мертвыми без всякой причины – пусть сразу подают сигнал.

– Но и ты не спеши, – предупредил Аснерд с отеческой тревогой. – Пусть он поистощит свои стрелы. Или силы. Ему тоже надо перевести дух.

На рассвете звонко и страшно запели трубы. Грохот бубнов поднял на крыло птиц, а сусликов заставил забиться поглубже в норы.

Артане выезжали из лагеря нестройными толпами. Кони горячились, поднимались на дыбы, кусались, зло прижимая уши. Аснерд сам съездил в воинский стан союзных куявов, объяснил им, кому что делать. Те без охоты приняли, что надо будет лезть на стены, тогда Аснерд предложил пойти в атаку на черные башни.

Вернулся, хохоча во все горло:

– Ты бы видел их рожи!.. Ты бы видел!..

Придон смотрел с любовью и нежностью, которую давно уже не испытывал в сердце к мужчинам. Аснерд хохочет, как будто не ему мчаться вместе с ним, Придоном, и другими во главе конного войска, как будто не ему принять ужасающий удар великого чародея из черной башни.

– Тогда начнем, – сказал он.

Аснерд покосился на рукоять меча за его спиной. Придон в седле на простом коне, лоб перехватывает кожаный ремешок, а волшебный меч вовсе не выглядит волшебным. Пусть колдун в башне не увидит военачальников, пусть у всех скачущих с топорами в руках будет одинаковая возможность и погибнуть, и остаться героем.

– Не спеши доставать меч, – посоветовал Аснерд с грубоватой заботой. – Не раньше, чем подскачем к дверям.

– Если там вообще есть двери, – ответил подъехавший Вяземайт. – Я слышал…

– Все такое слышали, – буркнул Аснерд. Он с неприязнью посмотрел на серебряные волосы верховного волхва. – Ты бы хоть грязью вывозил!.. Или оставить тебя в лагере? Тебя, старого дурня, за версту видно!

– А тебя не видно среди молодых дурней?.. Ладно, поехали.

Черные башни, как и в первый день, когда их увидел, грозно и недобро смотрелись на чистой, нежной голубизне небе. Белая высокая стена перегородила мир, из-за нее дворцы с золотыми крышами, все чистое и праздничное, но дальше эти две жуткие башни, олицетворение страшной нечеловеческой мощи.

Придон повернулся, на него очень серьезно смотрели и почтительно слушали доблестные герои-военачальники.