Тень Серафима - Наталья Сергеевна Корнева
Не сосчитать, сколько раз он уносил ноги подобным образом, но чтобы так жутко, истекая кровью, безысходно скользя по самому краю пропасти, – никогда прежде. Возможно, бегство в Пустоши – вовсе не лучший выход из сложившегося положения, но Себастьян просто не знал, куда еще направиться, кто сможет укрыть его? Кажется, после смерти священнослужителя таких людей не было. Да и не хотел он больше никого подвергать опасности.
И если раньше Себастьян был уверен, что преследовать его в Пустошах никто не решится, то сегодня дела обстояли иначе.
Пустоши для ликвидаторов – дом родной. Многие из них живут там всю жизнь и благополучно умирают от старости. Ну, разумеется, не в теплых постелях с одеялом, натянутым до подбородка, но тем не менее.
По слухам, инквизиторы сами выбирают момент смерти.
В их обществе смерть считалась целью всего земного существования и, соответственно, наиболее важным, сакральным моментом – и в этом они были едины со служителями старой Церкви. Веря в очистительную силу пламени и предчувствуя близкий конец, адепты святой службы добровольно и с молитвой восходили на костер. Таков самый главный ритуал в их жизни. А тем, у кого недоставало моральных сил или решимости, искупить грехи и соединиться с Творцом помогали добрые собратья. Убитых в бою инквизиторов также предавали огню, посмертно.
Себастьян не мог не признать силу духа инквизиторов, близко граничащую с фанатизмом, но тем не менее не был уверен, что именно такие ужасные жертвоприношения угодны Изначальному.
Впрочем, некогда было размышлять об этом.
Ледум имел четыре полноценных крепостных стены, поднимавшиеся по мере роста и расширения города и делящие его, как вишневый пирог, на четыре аппетитных слоя.
Первая стена, воздвигнутая прежде остальных, отделяла исторический центр. Внутри первой стены билось сердце полиса – высокомерный старый Ледум, с фамильными особняками высшей аристократии и великолепным дворцом самого лорда-защитника. Внутри второй стены можно было найти кварталы влиятельных чиновников, служащих и зажиточных горожан. По мере удаления от центра сообразно падали и общественный статус, и уровень жизни, и доходы жителей.
Но время шло, город разрастался – и вот уже вне четвертой стены давно возводили постройки. В основном то были здания промышленного назначения, заводы опасных и вредных производств, нежилые склады, а также бараки для рабочих и зоны для осужденных на тяжкие каторжные работы.
Сейчас Себастьян находился как раз в этом неблагополучном районе, и впереди оставался последний и самый надежный рубеж, защищающий Ледум от внешнего мира, – магические оборонительные башни, построенные лордом Эдвардом.
Мимо них и лежал непростой путь ювелира – прямиком в дикие земли Пустошей.
Глава 38,
в которой наступает весна
Бесформенными уродливыми кляксами расползался над второй столицей желтый дым. Уже вскоре небо над Ледумом заволокло почти полностью, и из окон высочайшей резиденции стало сложно что-то разглядеть.
– Бесчинства святой службы также творятся с твоего ведома и милостивого одобрения, Эдвард? – Тягучий голос нарушил одиночество правителя, как ни в чем не бывало продолжая давешний диалог, как будто тот и не был оборван еще накануне. – Похоже, ты тешишь себя иллюзиями касательно собственного безграничного могущества. Опасными иллюзиями.
С нарастающим раздражением лорд Эдвард обернулся.
Белокурый мальчик стоял за самой его спиной и улыбался. Улыбался так кротко, так целомудренно, будто нежные губы его никогда не знали греха, не знали даже самых невинных поцелуев.
И от улыбочки этой мороз продирал по коже.
– Тебя не проведешь, Альварх, – язвительно парировал правитель. – Но о чем тут вести спор? Любое могущество – лишь иллюзия. Как и все в этом никудышном мире. Предоставленный смертным выбор лишь в том, какую именно иллюзию предпочесть. И я в полной мере использую его.
– Вот и славно, – почти пропел Альварх. Голос его был слишком чист, чтобы быть голосом зрелости, но в то же время слишком глубок, чтобы принадлежать беззаботной юности. Темная гармония его захлестнула сознание, завораживая, замораживая изнутри. – Но что же все-таки насчет дерзкой политики святой службы?
– Инквизиция действует строго в рамках предоставленных ей прав и свобод, – скрестив руки на груди, сдержанно пояснил заклинатель. – Это необходимое зло, с которым всем нам приходится мириться.
– Любопытно, что святая братия не доверяет свои планы даже лорду-защитнику Ледума… словно опасаются, что он может предать их в любую минуту. – Альварх задорно рассмеялся. – И как же они чертовски правы!
Правитель только покачал головой.
– Вовсе нет. Защищать своих – обязанность вождей кланов, не так ли? Я не стал бы препятствовать или предупреждать оборотней о готовящейся облаве, если ты об этом. Напротив, истребление нелюдей чужими руками вполне устраивает меня. Сами не желая того, инквизиторы действуют на благо режима, вырезая на корню нечистое семя Искаженных и полукровок… вычищая мой город от скверны инакомыслия…
– Ты кажешься уставшим, Эдвард, – не дослушав, прервал его речь дракон, – и невеселым. Не буду лукавить, мне это не по нраву. Не так приличествует выглядеть стражу высшего, зримому символу моего могущества… которое, надеюсь, не есть иллюзия. Я приказываю тебе улыбаться.
Лорд Ледума замолчал, хмуро ожидая продолжения, которое, несомненно, обязано последовать.
Альварх лениво поправил соскользнувшую на глаза непослушную золотистую прядь.
– Должно быть, это «Властелин» так утомил тебя? Самый драгоценный из моих подарков… а я ведь предупреждал: чертов камень капризен и знает себе цену. Как маленькое жестокое божество, порой алмаз требует слишком многого. Однако он и вправду превосходен, не станешь же ты отрицать?
– Не стану.
Голос человека откликнулся, будто равнодушное эхо, – глухо, не давая ни капли эмоций.
– И все же… как же к лицу тебе великолепный алмазный венец! Будто солнце зажглось в нем, взошло для тебя одного! Прошу, дай мне взглянуть.
«Властелин» переливался в лучах утреннего солнца и весь струился светом. В новом теле ребенка дракон был мал ростом и уж конечно не мог хорошенько рассмотреть сияющий на челе, гордо украшающий голову правителя платиновый венец с легендарным камнем. Даже чтобы просто говорить, Альварху приходилось задирать подбородок и смотреть снизу вверх. Это было неудобно и непривычно.
Лорд Эдвард не произнес ни слова. Поняв желание ящера, он молча приблизился к мальчику и присел, оказываясь с ним на одном уровне. Взгляды их поравнялись, выстроились в единую линию: золотые глаза Альварха оказались прямо напротив темных глаз заклинателя.
Дракону нельзя смотреть в глаза. Но только не правителю Ледума – условиями давней Игры его разум защищен от любого посягательства. Ни один дракон не посмеет влиять на него.
Альварх протянул было руку, намереваясь коснуться «Властелина», а может, волос редкостного белого цвета, когда в начале галереи комнат раздались
