Остров мертвых. Умереть в Италбаре - Роджер Желязны
– Одежда, например, – продолжил я обычным голосом и сел напротив.
Бейнер привлек внимание официанта так же легко, как если бы у него было лассо, и спросил меня:
– Что будешь пить?
– Пиво, – ответил я, – любой марки.
Официант услышал меня, кивнул, удалился.
– Ты поужинал?
– Нет, я ждал в баре напротив, когда освободится столик, и тут заметил тебя.
– А я уже поел, – сказал он. – И если бы я не поддался внезапному желанию пропустить рюмочку на дорожку, мы бы с тобой разминулись.
– Странно, – сказал я, а потом добавил: – Грин Грин.
– Что?
– Verde Verde. Grün Grün.
– Боюсь, я тебя не понимаю. Это что, какая-то кодовая фраза, которую я должен был опознать?
Я пожал плечами.
– Считай это молитвой о приведении в замешательство моих врагов. Как дела?
– Ну, раз уж ты здесь, – сказал он, – я, конечно, обязан с тобой поговорить. Могу я к тебе присоединиться?
– Разумеется.
Итак, когда прозвучало имя Ларри Коннера, мы перешли за столик в одном из бесчисленных обеденных залов, занимавших этот этаж башни. В ясную ночь мы насладились бы прекрасным видом на залив, однако небо было затянуто тучами, и только огоньки бакенов да неприятно быстро моргавший прожектор светились над темными волнами океана. Бейнер решил, что у него все-таки остался небольшой аппетит, и заказал себе полноценный ужин. Он умял целую гору спагетти и кучу кровавого вида сосисок еще до того, как я разделался с половиной стейка, и переключился на слоеный пирог, чизкейк и кофе.
– Ах, хорошо! – заявил он и немедленно вонзил зубочистку в верхнюю часть первой своей улыбки, которую я увидел лет этак за сорок.
– Сигару? – предложил я.
– Спасибо, не откажусь.
Зубочистка исчезла, сигары зажглись, счет прибыл. Я всегда так поступаю в людных местах, когда официант медлит со счетом. Закуриваешь, выдыхаешь легкий голубой дымок – и вот он уже тут как тут.
– Я угощаю, – объявил Бейнер, когда я принял счет.
– Ни в коем случае. Ты – мой гость.
– Что ж… Будь по-твоему.
В конце концов, Билл Бейнер – сорок пятый в списке самых богатых персон галактики. Не каждый день мне выпадает шанс поужинать с успешными людьми.
Когда мы уходили, он сказал:
– У меня есть местечко, в котором мы сможем поговорить. Я поведу.
Поэтому мы уехали в его машине, оставив позади опечаленную униформу, минут двадцать катались по городу, сбрасывая гипотетические хвосты, и наконец остановились у жилого дома где-то в восьми кварталах от башен Бартола. Когда мы вошли в вестибюль, Бейнер с консьержем обменялись кивками.
– Как думаете, завтра дождь будет? – спросил Бейнер.
– Будет ясно, – ответил консьерж.
После чего мы поднялись на шестой этаж. Деревянные панели в коридоре блестели множеством искусственных самоцветов; некоторые из них почти наверняка были глазами. Мы остановились, и Бейнер постучал в самую обычную дверь: три раза, пауза, два раза, пауза, два раза. Я знал, что завтра он изменит код. Хмурый молодой человек в темном костюме открыл дверь, кивнул и ушел, увидев, как Бейнер указал большим пальцем себе за плечо. Когда мы вошли, он закрыл дверь, но я все же успел взглянуть на нее и заметить металлическую пластину между внешним и внутренним слоем бутафорского дерева. Следующие пять или десять минут Бейнер, жестом велев мне молчать, обследовал комнату на предмет подслушивающих устройств с помощью поразительно разнообразного набора приборов, потом для надежности включил несколько генераторов помех, вздохнул, снял пиджак, повесил его на спинку стула, повернулся ко мне и сказал:
– Теперь можно и поговорить. Налить тебе чего-нибудь?
– Ты уверен, что это безопасно?
Он задумался и ответил:
– Да.
– Тогда мне бурбон с водой, если она у тебя найдется.
Бейнер скрылся в соседней комнате и минуту спустя вернулся с двумя стаканами. Если он собирался говорить со мной о делах, значит, в его стакане, скорее всего, был чай. Мне было все равно.
– Ну, что нового? – спросил я.
– Проклятье, выходит, все то, что о тебе рассказывают, правда? Как ты узнал?
Я пожал плечами.
– Но в этот раз ты меня не обойдешь, как с теми горнопромышленными компаниями в системе Веги.
– Понятия не имею, о чем ты, – сказал я.
– Шесть лет назад.
Я рассмеялся.
– Послушай, – сказал я ему, – я не уделяю особого внимания тому, чем заняты мои деньги, – лишь бы они были на месте, когда мне понадобятся. Я препоручаю заботу о них другим людям. Если шесть лет назад я заключил удачную сделку в системе Веги – это потому, что ее устроил какой-то талантливый человек из моего штата. Я не пасу свои деньги так, как ты. Я все это делегирую.
– Конечно, конечно, Фрэнк, – отозвался он. – И поэтому ты прибыл на Дрисколл инкогнито и организовал случайную встречу со мной в ночь перед тем, как я закрываю сделку. Кого из моих людей ты купил?
– Поверь мне, никого.
Его лицо приняло обиженное выражение.
– А вот я бы тебе рассказал, – проговорил он. – Я не причиню ему вреда. Просто переведу куда-нибудь, где он больше не навредит мне.
– Я на самом деле прилетел сюда не по делам, – сказал я, – и столкнулся с тобой случайно.
– Что ж, на этот раз тебе все не достанется, что бы ты ни прятал в рукаве, – продолжал Бейнер.
– Я и не претендую. Честно.
– Черт побери! – воскликнул он. – А ведь все шло так гладко! – И его правый кулак врезался в левую ладонь.
– Я даже не видел товар, – сказал я.
Бейнер встал, вышел из комнаты, а вернувшись, вручил мне курительную трубку.
– Хорошая трубочка, – оценил я.
– Пять тысяч, – сказал Бейнер. – Дешево.
– Я, признаться, не большой поклонник трубок.
– Я не уступлю тебе больше десяти процентов, – заявил он. – Я занимался этой сделкой лично, и ты мне ее не испортишь.
И тогда я обозлился. Этот ублюдок только и думал – помимо жратвы – что о приумножении своего богатства. И автоматически предполагал, что и я трачу на это все свое время, просто потому что на множестве листьев Большого Древа было написано «Сэндоу». И поэтому я сказал:
– Или треть, или я заключаю собственную сделку.
– Треть?
Бейнер вскочил и завопил. Хорошо, что комната была звукоизолирована и защищена от жучков. Кое-какие из этих выражений я не слышал уже очень давно. Лицо его побагровело; он расхаживал взад-вперед. А пока он орал, жадный, деньголюбивый и неэтичный, я сидел и размышлял о курительных трубках.
У человека с памятью, подобной моей, в голове отыщется немало странных фактов. В годы моей юности, на Земле, лучшие трубки были либо пенковыми, либо бриаровыми. Глиняные слишком нагревались, а деревянные быстро трескались или прогорали. Трубки из початков были опасны. В конце двадцатого века, возможно, благодаря тому, что целое поколение выросло в тени доклада главного санитарного врача о респираторных заболеваниях, курение трубок пережило нечто вроде ренессанса. К началу следующего столетия мировые запасы бриара и морской пенки практически истощились. Пенка – она же гидросиликат магния –
