Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова
— Спасибо, Хельга, — и все-таки добрая она была женщина, подумал Фолкмар.
— Если будете садиться — выбирайте какой-нибудь дальний стол, не пугайте мне постояльцев. Тут одного барчука покусала молочная сука, он шарахается от всего, что напоминает ему о собаках, — бросила она, удаляясь.
— Тебе чего? — нахмурившись, спросил Фолкмар Дуга.
— Конюший спрашивает, нужно ли чистить Чемпиона. Говорит, если хотите чистого коня, нужен еще медяк. Иначе он к нему не притронется.
— Я тебе, кажется, ясно сказал — следи за Ницелем, или у тебя уши смолой заросли? Так я дам подзатыльник, и она вылетит.
— Чемпион просто стоит, к нему никто не подходит. А кто приезжает, сразу идет в таверну, — Дуг с обидой вытер сопливый нос. Там, где блестит море, дули холодные ветра, — К тому же господин Ницель так смердит, что к нему не подлетают даже мухи.
Это была чистая правда. Верный слуга и при жизни-то не отличался ароматами, а после смерти и вовсе дал себе волю.
В таверне было тепло, сухо и пахло вкусно. Дуг не спешил откланиваться, стараясь подольше погреться, но был начеку. Он пялился на разноцветный пол, на куклы, на сладкоречивую девушку с лютней, но больше его занимали запахи. Дуг принюхивался с момента, как только просунул голову в проем. Все-таки Ницель сильно отличался от гуляша.
«Он голоден, — со вздохом подумал Фолкмар, — он просто нищий мальчишка, который хочет есть. Не надо поступать с ним так же, как с беднягой Ницелем».
— Видишь вон тот стол в углу? Тащи туда тарелку с похлебкой и мое пиво, они у Хельги. Да смотри не пролей. Будем уходить, возьму еще орешков на вечер. Здесь их очень вкусно жарят.
Долго объяснять Дугу не пришлось. Детей с трущоб не напугать мокрыми полотенцами, когда они привыкли к подбитым сталью сапогам.
— Сьер Фолкмар отправил меня за похлебкой, — Дуг обхватил обжигающе-горячую тарелку, замерзшие пальцы впервые за несколько лун ощутили тепло. В ночлежки по весне пробиралась сырость, тогда мерзли даже кости.
Хельга схватила мальчишку за тонкое запястье, слегка склонившись над ним:
— Ты же знаешь, мальчишка, к кому в оруженосцы пошел? — спросила она тихим голосом.
Дуг посмотрел на нее счастливыми карими глазами:
— К человеку, который кормит меня похлебкой, госпожа, — ответил он.
— Так знай — он проклят, — Хельга совершенно не умела хранить секреты. Хотя она не считала своим долгом хранить то, что хранить не обещала. Фолкмар никогда не просил держать его тайну в секрете, потому как знал, что женщины, даже самые сознательные, обязательно когда-нибудь все разболтают. Окончательно он в этом убедился, когда одна немая прачка выдала тайну своего господина, ходившего к ее сестре на ночную побывку. Выдала она ее несколько раз, чтобы об этом уж точно узнала вся страна.
Когда Фолкмар нечаянно отдал концы и воскрес прямо на глазах у Хельги, та и сама не говорила некоторое время. Однажды она попросила его умереть на глазах у остальных, чтобы ей поверили. Но старик никогда не умирал нарочно, он все же считал, что смерть — сокровенное, священное действо, которое нельзя выставлять на потеху толпе. Особенно, когда это твоя собственная смерть. С тех пор прошло много времени, и все забыли и про него, и про ее рассказы.
— Он стар, госпожа. Но разве старость проклятье? — спросил Дуг, ожидая, что его отпустят и он наконец сможет утащить еду.
— Я видела, как он умирал и вставал вновь, — прошептала Хельга, — Его старость самое настоящее проклятье. Видят боги, они даровали людям возможность уйти, когда придет их час. А кто-то из них забрал у него такую возможность. Хлебнешь ты с ним горя, уж поверь мне. Уходи сразу, как только он посвятит тебя в рыцари. Если посвятит… Своего слугу-то он так и не удосужился.
— А сир Фолкмар заплатил за похлебку? — спросил Дуг.
— Заплатил, — опешила Хельга.
— Тогда отдайте мне ее, меня ждет сьер.
Хельга отпустила запястье мальчишки.
— Ишь, какой дерзкий, — проговорила она с недовольством, — Ницель-то был повежливей. Иди и делай что хочешь. Охота мне советы давать для таких, как ты.
В то время как Великий Воин вразумлял других богов, Дуг сосредоточенно поглощал кусочки мяса и овощей.
— Ты пропустил начало, — сказал Фолкмар, — Но это не беда. Эту байку можно послушать в первом попавшемся храме. Правда, там будет не так смешно. Обычно на этом моменте Воин не дает тумаков богам, а разговаривает чинно и грозно. От проповедей может свести зубы, и если это увидят клирики, то тумаков получит Хельга. И эти трубадуры тоже.
— Только Воин не послушал Безумного и сохранил ум, — запихивая похлебку за обе щеки, проговорил Дуг, — Это я знаю. И вразумил остальных.
— Видимо, часто вы воровали по храмам, раз отложилось в голове, — ответил Фолкмар, — Но не говори с набитым ртом, а то все вывалится. Покупать еще одну я не стану.
— Я пить хочу. Можно мне глоток пива?
— Эээ, нет, хватит с меня и одного пьяницы, — Фолкмар имел ввиду себя, — Похлебка и так мокрая, чего тебе еще надо? Но если хочешь пить, я возьму горячего чабреца.
Дуглас поморщился.
— Мы каждый день пили горячий чабрец, а иногда просто жевали и запивали холодным, когда не было щепы развести костер. Вокруг Аоэстреда полно чабреца, — Дуг с невероятной проворностью управлялся с ложкой, — А еще лаванда, от нее я чихаю. И еще листья с деревьев, от них только сильнее хочется есть. Это те, которые от вшей помогают.
— Тогда вам нужно жить в этих деревьях. В Псовом переулке сегодня выведешь, а завтра снова подхватишь, — ответил рыцарь, подумав, что Дуг, скорее всего, имеет ввиду бергамот.
В этот самый момент вразумленные боги вместе с посетителями таверны наблюдали, как Воин принялся гоняться за Безумным по небу. Тот убегал, получив хороший пинок под зад. Для того, чтобы заключить в темницу мятежного бога, он даже не использовал зубочистку-меч и своего деревянного щита. Обходился он исключительно маленьким кожаным сапогом, который то и дело встречал задницу Безумного. Такого успеха у зрителей Воин, наверное, не
