Роберт Говард - Люди черного круга

Жасмина вскрикнула и прыгнула вперед. События развивались столь стремительно, что ей показалось, что оба они уже мертвы. Она была рядом с воинами как раз когда Конан оттолкнул труп и вставал. Девушка схватила его за плечо, дрожа как в лихорадке.

— Ох, ты жив! Я думала… думала, что он тебя убил!

Конан посмотрел на нее — на побледневшее лицо, обращенное к нему, на широко раскрытые черные глаза.

— Почему ты дрожишь? — спросил он. — С чего бы это тебе переживать, жив я или нет?

На лице Жасмины тотчас появилась тень надменной гримасы. Она отодвинулась, делая жалкую попытку казаться прежней Дэви.

— Предпочитаю уж лучше тебя, чем эту стаю волков, воющих снаружи, — ответила она, показывая на дверь, камень вокруг которой уже начал крошиться.

— Долго не выдержит, — заметил Конан, потом быстро обернулся и подошел к перегородке, за которой находился жеребец.

Жасмина сжала кулаки и затаила дыхание, глядя, как он отодвигает в сторону сломанные прутья и входит к буйствующему зверю. Жеребец встал на дыбы, ощерив зубы, забил копытами и пронзительно заржал, раздувая ноздри. Но Конан подпрыгнул и с нечеловеческой силой схватил его за гриву, заставив стоять спокойно. Конь фыркал, его била нервная дрожь, но он позволил надеть на себя упряжь и украшенное золотом седло с широкими серебряными стременами.

Киммериец повернул коня и позвал Жасмину. Она осторожно приблизилась, держась подальше от копыт скакуна. Конан орудовал у каменной стены загородки, тихо говоря девушке:

— Здесь есть тайная дверь, о которой даже вазулы ничего не знают. Яр Афзал однажды показал мне ее, когда напился. Она выходит прямо в ущелье за домом. Ха!

Он потянул за невзрачного вида выступ скалы, и вся часть ее отодвинулась внутрь на смазанных маслом железных рельсах. Выглянув сквозь проем, Жасмина увидела узкую расщелину в скальной круче, вертикально вздымавшейся на несколько футов за задней стеной дома. Конан вскочил на коня, поднял девушку и посадил перед собой в седло. За их спиной толстая дверь, охнув, как живое существо, с шумом упала. Через проем ввалилась толпа заросших, воющих во весь голос воинов с кинжалами в руках. Огромный скакун вылетел из дома, словно его выстрелили из катапульты, и поскакал по ущелью, вытянувшись на бегу как струна, с хлопьями пены на морде.

Этот маневр застал вазулов врасплох. Точно так же, как и тех, кто крался ущельем. Все произошло так быстро, что человек в зеленом тюрбане не успел уступить дорогу. Он упал, сбитый мчащимся конем, а его спутница пронзительно закричала. Конан видел ее лишь одно мгновение: стройная темноволосая красавица в шелковых шароварах и украшенной драгоценностями полосе ткани, перевязывающей грудь, прижавшаяся к стене расщелины. Черный конь мчал, как лист, несомый вихрем, унося киммерийца и его пленницу. А горцы, которые выбежали следом за ними в ущелье, встретили то, что превратило их кровожадный вой в пронзительные крики ужаса и смерти.

6. ГОРА ЧЕРНЫХ ПРОРИЦАТЕЛЕЙ

— Куда теперь?

Жасмина, вцепившись в похитителя, пыталась сесть выпрямившись на раскачивающейся луке седла. С легким стыдом она сознавала, что ей вовсе не неприятно прикосновение к мускулистому телу мужчины.

— В Афгулистан, — ответил он. — Это опасная дорога, но мой конь доставит нас без труда, если только мы не наткнемся на твоих друзей или врагов моего племени. Теперь, когда Яр Афзал мертв, проклятые вазулы от нас не отвяжутся. Странно, что их до сих пор нет.

— Кто тот человек, которого ты сбил? — спросила она.

— Не знаю. Никогда раньше его не видел. Он наверняка не гулистанец. Не имею понятия, что он там, черт побери, делал. Там еще была девушка.

— Да. — Жасмина нахмурилась. — Не пойму. Это была моя придворная по имени Гитара. Думаешь, она хотела мне помочь? И этот человек ее друг? Если это так, то вазулы схватят их обоих.

— Что ж, — проговорил Конан, — мы ничего не можем поделать. Если мы вернемся, то вазулы снимут с нас шкуру. Не пойму, как девушка могла забраться так далеко в сопровождении всего лишь одного мужчины, да и то, судя по одеянию, ученого. Что-то здесь не так. Тот человек, которого Яр Афзал избил, а потом послал в обход постов, двигался как лунатик. Я видел в Заморе жрецов, совершавших свои ужасные обряды в тайных святынях Езуда. У их жертв был такой же взгляд. Жрец посмотрит кому-либо в глаза, пробормочет несколько заклятий, и человек начинает вести себя как живой труп, смотрит стеклянными глазами, делает, что ему скажут.

Кроме того, я видел, что было в руках у этого человека, то, что поднял Яр Афзал. Это было похоже на большую черную жемчужину, такие носят девушки из Храма Езуда, танцующие перед черным каменным пауком, которому поклоняются. Яр Афзал держал в ладони именно это. А когда упал замертво, из его пальцев выскользнул паук, похожий на божество Езуда, только меньших размеров. Потом, когда вазулы стояли не зная, что делать, какой-то голос крикнул, чтоб меня убили. Я знаю, что этот голос не принадлежал никому из воинов или женщин, толпившихся у хижин. Похоже было, что звучал он сверху.

Жасмина ничего не ответила. Она посмотрела на суровые очертания высящихся вокруг хребтов и задрожала. Этот печальный пейзаж наполнил ее душу отчаянием. В этом мрачном, пустом краю могло произойти все, что угодно. Людям, рожденным на горячих равнинах богатого Юга, многовековые традиции внушали веру в то, что эту землю окутывает туман тайны и опасности.

Солнце было уже высоко в небе, донимая землю отчаянной жарой, и все же веющий внезапными порывами ветер, казалось, сорвался с ледяных круч. В какое-то мгновение Жасмина услышала вверху свист, который не был похож на свист ветра, и, посмотрев на Конана, внимательно вглядывающегося в небо, она поняла, что и он усмотрел в этом что-то необычное. Девушке показалось, что по голубому небу промчалась какая-то неясная полоса, словно комета быстро пролетела у них над головами, но она не была уверена, что это ей не почудилось. Они не стали это обсуждать, но Конан незаметно проверил, хорошо ли вынимается кинжал из ножен.

Они поехали по едва приметной тропе, опускающейся в такое глубокое ущелье, что солнце никогда не достигало его дна. Порой тропа взбиралась на крутые склоны так высоко, что казалось, они вот-вот осыплются из-под ног, или вела по острым как нож граням со склонами по обе стороны тропы, ведущими в бездонные, завешенные голубоватой мглой пропасти.

Солнце уже клонилось к закату, когда они достигли узкого тракта, вьющегося между скалами. Конан натянул поводья и направил коня на юг, почти перпендикулярно прежнему направлению их пути.