Анджей Ясинский - Ник. Астральщик. Том 2

— В Серебряное Кольцо. Там есть таверна, я покажу где, в которой я снял комнату на несколько дней. Там, кстати, твой ученик живет. В общем? то я для него и снял комнату. Не домой же его тащить к незнакомым людям. — Последнюю фразу я сказал про себя.

— Отлично! — Улыбнулся старик и, хитро глянув на меня, резко пустил голема бегом. Проверку на вшивость я прошел — не вывалился, и искусник направил своего шестинога в центр столицы, совершенно не обращая внимания на шарахающихся из? под ног жителей Бронзового Кольца.

==Ликбез==

— Ладно, старик! — Произнес я, налюбовавшись тем, как Оболиус радостно скачет при виде Толлеуса, а тот недовольно ворчит, но улыбается, и уже второй раз пытается дать мальчишке подзатыльник. — Давай переговорим, да пойду я. У меня еще своих дел выше крыши.

— Отчего не поговорить? — буркнул старик, посерьезнев, что? то переключил в своем фантастическом жилете и сел на лавку. — Не мельтеши! — Вдруг прикрикнул он на Оболиуса. — Сбегай лучше, что? нибудь пить принеси. Отвар какой? нибудь. — И, проводив взглядом сорвавшегося с места пацана, повернулся ко мне. — На всякий случай отослал мальчишку. Я слушаю.

Хмыкнув про себя, я начал говорить:

— Я какое? то время наблюдал за тобой — голем получился забавным, да и чародейские создания для меня не так интересны, как то, что сделано с помощью магии, э — э, Искусства по — твоему.

— Так это ты починил Паука? Тогда, после Отборочного турнира?

— Ну да, — кивнул я, немного удивившись, что старик меня перебил.

— Что же не подошел? Поговорили бы, как люди! — с ехидцей в голосе заметил кордосец, намекая на не самые приятные обстоятельства нашей встречи. Я почему? то подсознательно ожидал, что выстраивать линию разговора и задавать вопросы буду я. Привык, наверное, что в последнее время все, даже серьезные маги и чародеи, если не лебезят передо мной, то ведут себя крайне осторожно, не позволяя себе лишнего слова. А этот Толлеус натурально дерзит! Впрочем, спасибо ему за это — с учетом психологической деформации, которую я совсем недавно у себя диагностировал, надо меня почаще встряхивать, не давая забывать, что я обычный человек, а не Господь бог. Сделав для себя такой вывод, я обезоруживающе улыбнулся:

— Не люблю, когда люди унижаются, изливая на меня потоки благодарности. И пафос тоже не люблю. А говорить нам в ту пору было не о чем.

Старик чуть кивнул, принимая мои объяснения. И я тут же перехватил инициативу, ведь на самом деле в последнем своем заявлении я соврал: очень даже было о чем поговорить с кордосцем, у которого эмблема скопирована со знака 'инвалид за рулем'.

— Я сегодня с удивлением узнал, что мой амулет, — я продемонстрировал баддик, — долгие годы хранился у тебя. А я ведь очень расстроился, утратив его. Более того, у меня был другой амулет, который пропал тогда же и нужен мне гораздо сильнее. Рассказывай? ка без утайки все, что знаешь по этому поводу! — тон мой был миролюбив, но я старался построить свою речь таким образом, чтобы четко дать понять — лучше мне не отказывать, и уж тем более не пытаться меня обмануть.

Толлеус вздохнул, потом заговорил:

— Если бы ты искал свой меч, то так бы и сказал. Выходит, твой артефакт — это браслет с камнем?

Умник! Я поймал себя на том, что даже подался вперед, буравя лицо старика взглядом.

— Я никогда не видел этот браслет — знаю только по описанию того, кто нашел тебя в лесу без сознания. Браслет, да и все остальное досталось Гиппосу — тюремному целителю. Я прихватил только ремень с этой пряжкой — ими Гиппос побрезговал.

Искуссник закашлялся, перевел дух и продолжил:

— Вот, пожалуй, и все, что я знаю. По оговоркам ллэра Тристиса я узнал, что старого целителя допрашивали. С учетом того, что сыщик тебе сказал, столичная комиссия не смогла найти этот артефакт. Значит, Гиппос продал все давным — давно на черном рынке. А я слишком долго не наводил порядок в своем чулане — только и всего.

Старик не соврал ни в едином слове. Но по тому, как тщательно он подбирал слова, я понял, что тут не все так просто. Дед что? то от меня скрывает! Это меня слегка разозлило — впервые я напал на след друга, пусть и на очень старый, а этот кордосец, очень сильно обязанный мне, между прочим, не хочет помочь! Увы, я никогда не был выдающимся следователем и мастаком плести словесные кружева. Я был готов к тому, чтобы вломиться в мозги к этому человеку и варварски порыться там, вызнав все и попутно превратив его в овощ. Усилием воли я себя сдержал. Я не дикарь и не какой? нибудь темный лорд — надо напоминать себе об этом почаще. Если подумать, можно просто перемкнуть несколько точек ауры старика, и он сам расскажет мне все без утайки. Это не опасно для здоровья. Чародейский метод — так обычно я допрашиваю врагов, которых не собираюсь убивать. Если еще хорошенько подумать, отбросив эмоции, то даже так поступать не стоит — големщик мне не врет. Может, я подавляю его своим авторитетом (ха — ха), и поэтому так отвечает. Может, боится признаться, что как? то замешан в моем пленении. Последнее, кстати, похоже на правду, с учетом того, что он знает обо мне и амулетах. Ладно, я уже смирился с мыслью, что тридцать лет провисел на вивисекторском столе в качестве дойной коровы. Как говорится, проехали.

— Ты знаешь, что я долгие годы был пленником в тюрьме? — Понурый кивок. — И ты работал в той тюрьме вместе с Гиппосом? — Снова кивок.

Ну, понятно, я угадал. Дедок боится мести. Вон, как разволновался — жилетка его уже вышла из режима мониторинга и пытается снизить хозяину давление. Пожалуй, лучше не давить сильно в этом направлении. Мои симбионты, конечно, молодцы, но ведь и старик далеко не здоровый юноша.

— Да не трясись ты, — махнул я рукой, — Гостил я у вас не по своей воле, верно, но вспоминать это я не стану и счета предъявлять не собираюсь. А вот амулет вернуть хочу. Очень хочу. Помоги мне, расскажи все, что знаешь.

— Про браслет не могу добавить ни полслова, — честно глядя мне в глаза, заявил старик. И, к сожалению, это было правдой. Что ж, очень жаль. Ладно, я ведь не думал, что найти Умника будет так просто. И без того баддик мне, можно сказать, принесли на блюдечке с голубой каемочкой. Впрочем, я еще не все узнал, что хотел:

— Забавная у тебя эмблема, — как бы между прочим сказал я, попутно для наглядности создавая ее иллюзию. — Странная она, расскажи о ней.

Мне казалось, что вопрос мой невинен, однако лицо Толлеуса почему? то приняло похоронное выражение, и он зачем? то мне поддакнул:

— Расскажи, расскажи! — Причем именно поддакнул, а не передразнил. С каким? то злорадством. Мне даже показалось, что и голос изменился — будто другой человек говорит. Я даже поразился такой перемене.