Юрий Никитин - Трое в Долине
— Почему им?
— Ну не деревьям же, огрызнулся Олег. — Это я бы отдал деревьям, как самым мудрым, но разве мудрость в чести?
Он поморщился от диких воплей, что раздавались то справа, то слева, отвлекая от тягостных и возвышенных раздумий о судьбе человечества. Нелепая фигура металась с такой скоростью, разве что только за столом двигалась так же споро.
— Хорошо в лесу, — пожаловался он, — только шумно.
— В лесу всегда хорошо, — возразил Мрак. — Это мы, люди, приносим сюда гам, вопли, гадим, ветки ломаем...
Слева был треск, хруст, из зелени выкатилось вопящее, разогнулось в Таргитая, что метнулся по кругу, страшась далеко удалиться от двух, что не раз выручали. А если и не выручали, то все равно без них грустно.
Белая фигура плыла с поистине женской настойчивостью, изобретательно сокращая пути, отрезая дорогу, загоняя в тупики, из которых бедный дударь пока что каким-то чудом выскальзывал.
Мрак наконец сжалился:
— А не думаешь, что она сама?
— Догадываюсь, — вздохнул Олег. Взгляд его стал отстраненным, словно волхв вспомнил что-то свое, если не стыдное, то достаточно тягостное. — Может быть, он и не совсем виноват.
— Да, девки пошли ушлые, — согласился Мрак.
Олег не отвечал, его зеленые глаза внимательно озирали небо. В какой-то момент в зрачках блеснули искры, Мраку даже почудилось, что две крохотные молнии метнулись вверх, в синее небо. Олег прислушивался, затем слабая улыбка тронула губы.
Мрак наблюдал заинтересованно, тоже посматривал вверх:
— Ого, какого зацепил... А крылья-то, крылья!.. Спина, правда, худая.
— Нам там не жить, — огрызнулся Олег. — Зато летает быстро.
Мимо них пронесся взъерошенный Таргитай, волосы трепались на ветру, он закричал отчаянно:
— Вы еще лягте!.. А за мной такое гонится!
Олег презрительно смолчал, чего с дураком препираться, а Мрак снисходительно бросил:
— Она от своей могилки далеко не отойдет.
— Не отойдет? — проорал Таргитай уже издали. — А мы сколько прошли?
Мрак в задумчивости почесал затылок. На самом деле и сам не знал, на сколько эти привиды могут отлетать от могил, но Таргитай унесся, по кругу не получалось, слишком много колючих кустов.
Зато, правда, деревьев нет на версту, а что кусты, так Змею это вместо травы. Видно было, как то в одном месте, то в другом, выныривает золотая голова, волосы цвета спелой пшеницы красиво развеваются по ветру. Впрочем, зигзаги Таргитая можно было проследить и по маневрам женской фигуры.
Издали донесся вопль несчастного певца:
— Кого ждешь? Руха или Стратима?
— Перебьешься, — бросил Олег, не отрывая шарящего взгляда от неба.
— А что?
— Увидишь.
Темная точка в небе вырастала быстро, из темной стала темно-зеленой. Опять сидеть на летящей ящерице, понял на бегу Таргитай, холодной и скользкой, как крыша погреба, в то время как на птице все же мягче, хоть перья, конечно, совсем не те, что на гусе, зато от птицы такое тепло, сразу в сон клонит, да и ветром не так продувает, а на этом бревне с крыльями в любую жару покрываешься гусиной кожей, внутри все зябнет, как сирота на морозе...
— Не грусти, Тарх, — крикнул ему вдогонку Мрак. — Если жить будем, полетаем еще и на Стратимах. Хоть день бы пожить, чтобы время не держало за горло!.. Они ж, как вон Олег говорит, птицы редкие, вроде черных лебедей, а Змеи хоть в одиночку, хоть стаями всюду носятся. Всегда под рукой, как воробьи.
Змей прошел над головами, распластав крылья, широкие и с острыми когтями на концах крыльев. Олег побежал, указывая куда плюхнуться, и огромное длинное тело угрожающе пошло по дуге к земле. Крылья теперь торчали ребром, их выгибало, Таргитай слышал треск сухожилий, а страшные толстые лапы с когтями уже вытянулись вперед, готовясь первыми удариться о землю.
Таргитай до того уже привык к Змеям, и так хотелось поскорее умчаться от этого призрака, что едва не полез на зеленую спину раньше Олега. Мрак придержал бесстрашного дурня, а волхв быстро вскарабкался на загривок крылатому. По его велению тяжелая громада перестала пускать из пасти огонь, подогнула и без того короткие толстые лапы, белое, как у рыбы, брюхо накрыло камни.
Таргитай увел женский призрак как можно дальше, а потом наддал по прямой, с разбега запрыгнул как можно выше, выбрал удобную щель на хребте между шипами гребня, подвигал задом, устраиваясь.
— А на этом чешуйки удобнее, — сообщил он, глаза его, как у испуганного оленя, за которым гонятся собаки, все время поворачивались назад, — прямо чтобы ногу ставить!
— Нарочито для твоих сапог Змеев выводили, — буркнул Мрак.
— Правда? — спросил Таргитай обрадовано. — Только ты давай, взлетай!..
Мрак посмотрел в чистые доверчивые глаза певца, на душе шевельнулось слабое ощущение, мол, нехорошо так шутить с еще более простым, чем он сам, но с другой стороны, почему нет?
— Правда, — ответил он очень серьезно. — Ты ведь бог!
Таргитай однако почему-то съежился, а тут еще женский призрак, чуя неладное, наддал так, что очутился рядом со Змеем. Таргитай набрал в грудь воздуха, собираясь дуть во всю мочь, предположил почти заискивающе:
— А может, у них самих кожа такая?
Глава 45
Снизу смачно чавкнуло, Змей оторвал прилипшее пузо от камней, встал, вытянув шею. Призрак сумел подняться выше, протянул к Таргитаю прекрасные женские руки, тонкие в запястьях, с длинными бледными пальцами. Таргитай дунул, пальцы заколебались как волна, их отодвинуло, где они снова вернули свою прекрасную форму.
Мрак вскрикнул:
— Тарх, бог ты или не бог, но держись крепче!
— А чо...
Спина пошла сперва в одну сторону, потом в другую, и так несколько раз, все быстрее и быстрее, так что пальцы едва держались за костяные шипы. Таргитай решил было, что Змей пытается их сбросить, но тогда бы в крике Мрака была злость, а не досада, наконец сообразил, что Змей просто отряхивается, как пес после купания...
Когда Змей начал разбегаться, в лицо ударил встречный ветер, а когда тяжело оторвался от земли и с силой бил крыльями по нетвердому воздуху, Мрак запоздало подумал, что всякий раз забывает сесть спиной к ветру, а торчит как дурак, встречные струи выворачивают веки, раздувают рот, даже через ноздри свищут в горле, а ему теперь уже рискованно оторвать побелевшие пальцы от надежного шипа, ветром сорвет и унесет... но к тому же что-то в человеке такое, что он должен видеть куда его несет, а сесть спиной... это уж не человек... или не совсем человек.
Он пригнул голову, подставляя ветру темя, пусть уж лучше выдирает волосы, подумал с досадой, что начинает умничать, а с двумя умниками пропасть куда легче, чем с одним. Хватит им и одного горя с красными волосами.
