Князь Света. Порождения Света и Тьмы - Роджер Желязны
Продолжает сгущаться тьма, свирепеет ветер, вдруг содрогается, будто от далекого удара, земля.
Снова падает на Мегру свет рубиновой подвески, и пытается подняться Изида, вновь падает на колени, хмурится.
– О неразумное дитя, если бы ты знала, какая судьба тебе уготована! – говорит она, и Мегра, припоминая дошедшие из тьмы веков стародавние легенды, молит не только официального бога общепринятой ныне религии, но и давным-давно павшего:
– Озирис! Владыка жизни, избавь меня от гнева супруги своей! Ну а коли не услышишь ты моих молений, обращу я их к темному богу Сету, которого и любит, и боится эта леди. Спаси меня!
И тут замирает голос у нее в груди. Встает наконец Изида и смотрит на нее сверху вниз, а землю между тем все сильней и сильней сотрясают чудовищные толчки, сумерками становится ясный полдень – и в небесах, и на земле. Вдалеке все ярче разгорается синее свечение, откуда-то долетают звуки яростной схватки двух армий. Доносятся крики, вопли, стоны. У горизонта ландшафт начинает подрагивать, будто мир охватывают волны жара.
– Ты, может, считаешь это официальным ответом, – кричит Изида, – на свои кощунственные речи? Но это не так! Знаю, я не должна убивать прямо сейчас, нет, будет моя месть несравненно более жуткой. Получишь ты от меня в дар нечеловеческую мудрость и весь человеческий стыд. Ибо уже узнала я то, ради чего сюда приходила, посетила Блис, – и пора отомстить! А теперь со мной в колесницу! Живее! Этот мир скоро может перестать существовать, ибо не удастся Генералу взять верх над твоим любовником! Будь он проклят!
Трудно и медленно подчиняются приказу мышцы Мегры, и забирается она наконец в колесницу. Рядом с ней встает Красная Ведьма, вновь набрасывает она на себя вуаль, расправляет ее складки. Вдалеке зеленый великан выкрикивает какие-то слова, но не слышны они, ибо тут же подхватывает их ветер и уносит куда-то прочь. Мерцая в неверном свете, проносятся всевозможные осколки и обломки по кругу в огромном вихре, который движется по ярмарке. Все покрывается пятнами, меркнет, двоится, троится, одни образы расщепляются, другим удается удержаться. В земле то тут, то там открываются трещины, расщелины. Вдалеке рушится город. Маленький наперсник прячется в складках плаща ведьмы, крик застыл у него на губах. Сумрак разбит под ударами мрака, на землю с грохотом обрушивается ночь, и всеми цветами расцвечиваются те темные закоулки, где цвету бывать не должно. Изида натягивает поводья, и вспыхивают в колеснице языки алого пламени, но не причиняют вреда, а заключают их всех в сердцевину рубина, или яйца, Феникса, и нет ни ощущения движения, ни звука езды, да и вообще никаких звуков; и вот – вдруг – мир, называвшийся Блис, со всеми его сложностями, с его хаосом, бедламом, чумой, с его спасением, лежит далеко-далеко от них, словно светлый зев колодца, в который они падают, а по сторонам, как плевки, шлепают звезды.
То, что кричит в ночи
– Во дни, когда я правил как
владыка Жизни
и Смерти, —
говорит Принц-Который-Был-Тысячью, —
в те дни по просьбе человека
вложил Срединные Миры я в море силы,
изменчивое, чьи приливы
и отливы неспешно пестовать
могли своим теченьем
рождение,
рост,
смерть…
Потом все это
препоручил я ангелов заботам,
их пастырству назначив
посты по окоему, чтобы
руками их вершить судьбу течений.
И век за веком так мы
управляли и помогали
Жизни,
обуздывая Смерть
и направляя рост,
все раздвигая берега
и без того огромнейшего моря;
все новые и новые из Внешних
Миры короною венчала пена
творения.
И вот однажды,
кручиняся над бездной
просторной нового такого мира,
прекрасного на взгляд,
но мертвого, иссохшего,
без жизни ростка,
я нечто пробудил,
коснувшись поцелуем поднятой
волны до сна его.
И я испугался того, что проснулось,
набросилось,
из недр земных восстав,
напало на меня,
пытаясь уничтожить:
оно
переварило на планете всю жизнь
и впало в спячку,
затем проголодалось и заворочалось во сне.
Зачуя Жизни
течение, оно проснулось.
И коснулось тебя, жена моя;
и вот, не в силах
вернуть тебе я тело,
лишь дыхание сумел сберечь твое.
Оно пьет Жизнь,
как человек вино;
и все оружие, что было у меня,
я разрядил в него —
оно не умирало,
не упокоилось, хотя бы и на время,
нет, нет, оно старалось
уйти.
Я заточил его.
Воспользовавшись силой своих постов,
построил поле
нулевых энергий,
как в клетку, заключил в него весь этот мир.
Оно способно было странствовать
по царству Жизни,
опустошать за миром мир.
Его
необходимо было уничтожить.
И я пытался:
сколько попыток – и все неудачно.
Полвека целых
держал я в плену
его в безымянном мире.
Затем отброшены обратно в хаос оказались
Срединные Миры:
им не хватало моего контроля
над жизнью, смертью, ростом.
Безмерна боль моя была.
А новые посты – как медленно они вводились!
Лишь я один заладить снова мог бы поле,
но Безымянным занят был,
и мне недоставало сил
удерживать в темнице эту тень
и поддержать Срединные Миры и Жизнь в них.
И вот средь ангелов моих
возрос росток раздоров.
Быстро
его я сжал —
ценою часть их преданности стала,
я знал об этом с самого начала.
Тебе, моя Нефтида,
не по нраву пришлось, когда отец мой,
рискнув навлечь гнев ангела
Озириса,
вернулся
с окраины Живых Миров,
чтобы предаться высшей своей страсти —
разрушенью.
Да, не
