Терновая цепь - Кассандра Клэр
– Как дела у Мэтью?.. – осторожно спросил Джесс, когда они зашли в общий зал. Оборотень, сидевший у стойки, был мрачен; шерсть у него наэлектризовалась и встала дыбом. Полусонный Пиклз плавал в своем чане с джином.
– Я не видел его с позапрошлой ночи – мы присматриваем за ним по очереди, – ответил Джеймс. Анна, Ариадна и Люси тоже дежурили в Уитби-Мэншенс – без сомнения, именно от Люси Джесс и узнал о болезни Мэтью. Только Корделия не появлялась в квартире; Мэтью категорически запретил ей приходить.
– Это очень смелый поступок с его стороны – попытаться избавиться от болезни. На такое не каждый способен, – заметил Джесс, когда они остановились перед исцарапанной дверью, за которой находилось логово «Веселых Разбойников».
У Джеймса не было возможности ни согласиться, ни ответить что-то еще, потому что дверь была полуоткрыта; толкнув ее, он увидел на вытертом диване у камина Кристофера и Томаса. Мэтью сидел в старом кресле, которое некогда было обито дорогой парчой.
Мэтью поднял голову и взглянул парабатаю в глаза. Юноше стало страшно. Мэтью выглядел не просто усталым, он был похож на ожившего мертвеца. Одежда на нем была чистой и выглаженной, но необычно простой – серый пиджак, черные брюки. Единственным ярким пятном была блестящая оловянная фляга, торчавшая из нагрудного кармана.
Неожиданно Джеймс вспомнил один летний вечер в этой самой комнате. Окна были распахнуты, теплый ветер развевал занавески; Мэтью в одном из своих пестрых жилетов со смехом тянулся к бутылке дрянного вина…
Казалось, прежнего Мэтью от теперешнего отделяла пропасть: Джеймсу было больно думать об этом, но, к счастью, Джесс в этот момент извлек пачку пергаментов и разложил их на круглом столе, стоявшем в центре комнаты. Кристофер сразу же подошел и стал перебирать записки, Томас подвинул стул и присоединился к нему. Джеймс, не отрывая от них взгляда, шагнул к Мэтью и оперся на спинку его кресла. Джесс, со своей стороны, отошел к окну и принялся внимательно разглядывать экипажи и прохожих, словно ему было противно смотреть на дневник матери.
– Вижу, пришла пора вступить в борьбу со злом, – усмехнулся Мэтью. – Что ж, начнем.
– Мэтью, – произнес Томас, подняв голову. – Как ты себя чувствуешь?
– Ну, – протянул Мэтью, – по утрам я чувствую себя так, будто меня засунули вот в эту флягу и встряхнули как следует несколько раз. И по вечерам то же самое. Так что, в целом, у меня бывают взлеты и падения.
– Ему лучше, – сказал Кристофер, не отрываясь от просмотра записок Татьяны. – Возможно, он не желает этого признавать, но ему лучше.
Юноша улыбнулся, и у Джеймса внезапно возникло желание взъерошить другу волосы. Это было слабое подобие знаменитой Улыбки Мэтью, но все же это уже была улыбка.
– Ты слышал? – спросил Мэтью, несильно толкнув парабатая локтем. – Ученый говорит, что мне лучше.
– Так и есть, – тихо сказал Джеймс. – Ты собираешься на рождественский бал сегодня вечером?
Он долго размышлял об этом и не хотел спрашивать; и в то же время что-то побуждало его спросить. Рождественский бал означал изобилие глинтвейна и бренди с пряностями, людей, пьющих за здоровье друг друга. Иными словами, снова спиртное. Снова искушение.
Взгляд друга затуманился. Если правду говорят, что глаза – зеркало души, то сейчас Мэтью набросил на эти зеркала непрозрачные покрывала. Он отвернулся от Джеймса и легкомысленно произнес:
– Со мной все будет в порядке. Я еще не настолько в плену у бутылки; не волнуйся, при виде чаши с пуншем я не брошусь к ней, как сумасшедший, и не суну в нее голову.
– Джесс, надеюсь, ты меня простишь за откровенность, – заговорил Кристофер, который все еще листал бумаги Татьяны. – Но боюсь, что твою матушку нельзя назвать очень хорошим человеком.
– Ах, это, – сказал Джесс. – Мне об этом прекрасно известно. – Он посмотрел на Джеймса. – Ты принес их?
Джеймс был одет в свое самое просторное пальто: когда Оскар был щенком, то прятался у него в кармане. Юноша вытащил ручное зеркало Татьяны и пару наручников, которые сегодня утром прихватил из Святилища.
– Наручники, – заметил Мэтью, а Томас и Кристофер в тревоге переглянулись. – Это сулит нам либо нечто весьма опасное, либо нечто весьма скандальное. А может быть, и то и другое?
– Наручники нужны для того, чтобы защитить меня, – объяснил Джеймс. – От…
Кристофер нахмурился.
– Здесь говорится, что Татьяна пользовалась зеркалом для связи с Велиалом. Ты же не…
– Да, именно это он и задумал. – Мэтью сел прямо, и его зеленые глаза сверкнули. – Джеймс, ты собираешься пообщаться с Велиалом?
Джеймс покачал головой, снял пальто и бросил его на диван.
– Нет. Я собираюсь шпионить за Велиалом.
– Но почему, во имя Ангела, ты уверен, что у тебя получится? – воскликнул Томас.
Джесс вздохнул, отошел от окна и встал у камина. Джеймс уже поговорил с ним вчера вечером и привлек его на свою сторону, хотя Джесс напомнил ему, что он за свою жизнь уже насмотрелся на общение Велиала с людьми.
– Мать пользовалась этим зеркалом для разговоров с Велиалом, – сказал Джесс и объяснил, что Татьяна не выполнила приказ уничтожить артефакт и подсматривала за Принцем Ада.
Томас был ошарашен.
– Ей нравилось наблюдать за ним? Просто… смотреть на него?
– Моя мать – очень странная женщина, – произнес Джесс.
– Катоптромантия, – оживился Кристофер. – Гадание на зеркалах. Было известно еще древним грекам. – Он с задумчивым видом кивнул. – Именно с помощью зеркал Татьяна общалась с Грейс на расстоянии.
– Интересно, откуда ты это знаешь? – спросил Мэтью.
Кристофер, не отвечая, принялся шуршать пергаментами. Вопрос, заданный Мэтью, Джеймсу тоже показался интересным, однако он решил, что не стоит развивать эту тему сейчас.
Томас хмурился.
– Все равно это опасно. Может, Татьяна и верила в то, что Велиал ее не замечает, но мы не можем полагаться на ее слова. Она ненадежный свидетель.
– В твоих словах есть доля правды, Том, – заметил Джеймс. – Это отчаянная мера. Но для нас настали отчаянные времена.
Он оглядел «Веселых Разбойников». Посмотрел на Джесса, который рассказал ему о своем открытии несмотря на то, что считал это неразумным и вообще не желал слышать ничего, что напоминало бы о кознях матери.
– До сих пор я не осознавал важности своей связи с Велиалом. Я был озабочен лишь тем, чтобы контролировать происходящее со мной, стараться поменьше видеть его и его царство. И лишь после того, как мне перестали сниться сны, я
