Иллюзия бога - Алина Штейн
– Вот, пожалуйста. – Посейдон удовлетворенно всплеснул руками. – У нее там наверняка заготовлено вступление для первого раунда на десять страниц. Стилистически идеальное, академически выверенное. И абсолютно неживое. Хороший политик должен чувствовать сердце народа, а что чувствует она? Исторический учебник по упадку цивилизаций?
– В истории находятся все тайны политической прозорливости.
– Да и черт с ними! Я вот не стесняюсь признаться: я не разбираюсь во всей этой теоретической фигне. Перед вами честный человек, леди и джентльмены, – усмехнулся Посейдон. – Одним махом все карты на стол. Как вам такое нравится?
Афина пожала плечами:
– Ты отчаянно пытаешься говорить с высоты морального превосходства, но тебе не хватает не только лестницы, чтобы туда вскарабкаться, но и табуреточки, чтобы поставить лестницу.
– Ты ошибаешься.
– Мощный контраргумент! Ты ведь даже не хочешь быть председателем кружка, тобой просто управляют сиюминутные желания, как умелые кукловоды, – жестко сказала она.
– Тогда я не был бы так уверен в себе. По-твоему, я неискренен?
– Ты уверен, потому что снова идешь на поводу у желаний. Марионетки не нервничают, когда их дергают.
Посейдон покосился на часы, и этого было достаточно, чтобы первые ряды зрителей зашушукались.
– Откуда такой цинизм? – поинтересовался он, явно сдерживая добела раскаленную ярость.
– Откуда такая тупость? – Собственный ответный выпад не понравился Афине. Она могла бы подколоть тоньше, изящнее, а эта фраза была простым хамством. Но студенты неожиданно оценили порыв. Фразу встретили одобрительным гулом. Она завладела вниманием зрителей! – Надеюсь, теперь мы можем послушать твою речь. Наверняка у тебя в запасе найдется парочка аргументов за твою кандидатуру. Кроме наглости и попыток в стендап. – Она повернулась к студентам. – Очевидно, он будет много говорить, но на деле ему нечего сказать.
Публика выжидающе замолчала, и Посейдону ничего не оставалось, кроме как начать заготовленную речь. Пока он говорил, Афина смотрела на пеструю группу студентов, и ее с неожиданной силой охватывало дежавю. В ее голове соединились два пласта. Один был реальной картинкой: она смотрит на город, который завоевал ее неприступное сердце. Его оживленный берег залива, его равнины и крутые вершины обступивших его гор. Его благородные обитатели, увенчанные доблестью, которым она преподнесет в дар оливковое дерево и свое покровительство.
Посейдон, конечно, уже пытается завоевать их расположение, но ему придется отступить.
Афина надевает сверкающие золотом доспехи и потрясает копьем, не знающим промаха.
Она никогда не сдается.
Другой… другой пласт был подделкой, которая казалась реальнее самой реальности. Аудитория и студенты.
У Афины сжалось сердце от острого осознания того, что она принадлежит совершенно другому месту. Но на ее губах застыла усмешка, и она отчего-то почувствовала голод.
Посейдон закончил, а она так и не услышала ни слова из его речи, завороженная своими видениями. Впрочем, судя по недоуменному молчанию публики, к ораторскому искусству прозвучавшие слова не имели никакого отношения.
– Ах да. – Зевс встрепенулся. – Спасибо, Посейдон, это было очень, очень… хм… познавательно. Поприветствуем следующего оратора!
Дверь приоткрылась, и в аудиторию проскользнула запыхавшаяся и взъерошенная фигурка, шепчущая неловкие извинения.
Гестия.
Она уселась на последнем ряду и зааплодировала громче всех.
Афина глядела на нее, хрупкую, маленькую, и тысячи вопросов, которые роились в ее голове с того момента, как она обнаружила Ари с окровавленной статуэткой, исчезли, решенные одним махом.
И она начала говорить.
* * *
Ари поджидала Афину у выхода из аудитории, очевидно, боясь возвращаться в общагу наедине с Гестией. Афина ее не винила: она сама прокручивала в голове предстоящий им разговор. Снова и снова, пока ее поздравляли с победой, пожимали руку, хлопали по плечам и спине. И когда какой-то рыжеволосый парень, вопреки всем законам логики голосовавший за Посейдона, видимо, решил сменить лагерь и вдохновленно сунул ей в лицо раскрытую папку с планом следующего заседания кружка. И даже когда Гефест, стоявший в углу, загадочно блеснул очками и поинтересовался, что она делает завтра вечером.
– Я знаю одну прелестную кофейню, – сказал он, нервно помахивая тростью, и ее набалдашник метался направо-налево, направо-налево, точно маятник.
Афина не сразу сообразила, что это было приглашение на свидание.
– Не получится, у меня завтра по плану подготовка к контрольной. – Она снисходительно кивнула на прощание.
«Желание романтики, свиданий и прочей мишуры отпадает, когда ты завален учебой и странными событиями. Половой акт? Нет, спасибо, я сосу у нового проекта». Афина усмехнулась собственным мыслям и уже собиралась уходить, как вспомнила просьбу Артемиды.
– Президент, – она взяла под локоть проходившего мимо Зевса, – есть вопрос.
Тот широко улыбнулся:
– Поздравляю с победой!
– Ага, спасибо. Так вот, вопрос. Декан, случайно, ничего не говорил тебе насчет Аполлона?
Рука Зевса напряглась.
– Откуда ты…
– Неважно. Постарайся вспомнить, пожалуйста. Может, он упоминал о новогоднем инциденте, когда Аполлон обложил его матом?
Конечно, Зевс знал об этом случае и теперь явно пытался понять, можно ли делиться с ней информацией. Афина не сомневалась, что он сделает правильный выбор. Зевсу нравились сильные союзники.
– Да, говорил. – Он понизил голос. – Кронос до сих пор помнит проклятия Аполлона в свой адрес. Еще и припомнил, как Аполлон трещал на каждом углу о своих галлюцинациях в «Оракуле». Видения, толпа больных чумой, какой-то солнечный свет… Честно, я думал, он просто попробовал ЛСД. Но декан, видимо, думает иначе.
– Настолько иначе, что мог попытаться уничтожить Аполлона? – Афина прищурилась, пристально наблюдая за его реакцией.
Брови Зевса приподнялись, рот округлился.
– Хочешь сказать… Хочешь сказать, декан попытался его убить?
– Не своими руками, разумеется.
– Я не… – Он откашлялся. – Афина, я хорошо тебя знаю, ты никогда не будешь разбрасываться такими обвинениями без оснований.
– А я хорошо знаю тебя. И уверена, что ты не только оставишь мои слова в тайне, но и душу вытрясешь из декана и его окружения, только чтобы выяснить его слабое местечко.
Зевс усмехнулся и протянул ей ладонь для рукопожатия.
– Договорились.
«Помешанность на контроле не оставила ему другого выхода».
Разговор занял не более двух минут. Зевс поспешил к Гере, Афина – к Ари и Гестии.
До общежития соседки дошли в полном молчании. Никто не проронил ни слова, даже когда голова горгульи, украшавшей один из корпусов, рухнула всего в паре метров и разлетелась на тысячу белых осколков.
Их снова было трое, и ни одна не знала, как начать разговор.
Тишину в их комнате нарушал только треск огоньков зажженных свечей, распространяющих восхитительный пряно-сладкий аромат. Гестия задула спичку. Ари взяла в руки бронзовую статуэтку со следами крови.
– Это случайно не… – Гестия смотрела на нее огромными глазами, они – единственное, что осталось ослепительно ярким в сером
