Украденный. Книга вторая (СИ) - Рина Эм

У погасшего костра дремал Кеттер, поодаль Каену пялил сонные глаза. Едва завидев Ариса он вскочил и сказал, что братья волкичи еще ночью забрали все сани и женщин, и он ничего не мог сделать. Кеттер открыл глаза, зевнул и принялся увязывать свои вещи в узел.

Вскоре отправились в путь. В безмолвии прошагали несколько часов. Солнце взошло высоко над лесом и миновало зенит. Арис устал и взмок, как и Каену. Лес был густой, частый, без единой тропы.

С утра им пришлось подниматься на взгорок, густо заросший орешником, потом продирались сквозь еловые заросли, потом обходили озерцо с болотистым берегом. Кеттер, тоже едва дышал, но не просил передышки, или отдыха.

Каену, вскрикнув, с грохотом рухнул на колени. Ему, жителю открытых пространств, приходилось тяжелее всех и уже не в первый раз он спотыкался о торчащие корни. Однако сейчас он не поднялся, лишь встал на четвереньки и остался так стоять, лишь по собачьи потряс головой.

— Что с тобой? — нетерпеливо спросил Арис. Ему все хотелось мчаться вперед, догнать ушедших.

— Прости, огу… я подвел тебя… — пробормотал Каену.

— Он просто устал, — Кеттер опустился на землю, прислонив спину к покатому стволу, — я устал тоже. Ты мчишься, как лисица от пожара…

Нетерпеливо пристукнув ногой, Арис произнес:

— Нужно поскорее догнать этих колдунов. Неизвестно, что они сделают с Ларой!

— Догнать их невозможно, — сказал Кеттер.

— Где они, старик? — проговорил Арис, — Где? Скажи, сколько нам идти до их проклятого Сердца⁈ Не смей мне снова лгать, иначе…

— Сядь! Хватит! — вдруг прикрикнул старик, но прозвучало не очень грозно — голос у него прерывался и был едва слышен.

— Ты в ярости. Возьми же себя в руки!

Арис и пнул ствол молодой березки так, что она покачнулась. Выскочила белка из ветвей и проскочив по стволу, перепрыгнула на соседнее дерево, а Арис, проводив ее взглядом, сел в траву и сложил руки.

— Я не знаю, когда мы доберемся до Сердца леса, может через час, а может быть — никогда. Лес сам решает, принять тебя, или нет. И пока не примет, в Сердце нам не попасть.

— Я не понимаю, старик, — сказал Арис. — Ты сбиваешь меня с толку!

— Нет никакого пути, говорю тебя. Нет тропы, нет дороги.

— Снова какое-то колдовство⁈

— Этот лес не простой. Все, что ты видишь вокруг берет начало от одного единственного древа. Каждая травинка, каждое дерево, каждая травинка часть одного целого. Всё исходит от единственного дерева, оно-то и есть Сердце Леса. Сердце видит всё, что происходит и сейчас Сердце смотрит на нас.

— Чего он ждет? Жертвы? Что нужно этому Сердцу?

— Нам всем надо успокоиться, — виновато произнес старик, — я знаю, что тебе это очень тяжело, но иначе не выйдет. Сердце леса хочет понять кто мы такие. Нужно ждать. Рано или поздно оно откроет нам путь. Ведь лесные колдуны пригласили нас.

— Каену… — проговорил Арис тихо, — давай соберем ветки и разложим костер. — Как думаешь, старик, Сердце Леса не будет против?

— Только не рубите здоровые деревья, а так, лесной народ часто жжет костры.

— Давай, я сам соберу дрова, огу! — Каену вскочил на ноги, — Я так устал слушать и ничего не понимать!

Солнце медленно спускалось к закату. Птичьи трели раздавались из сплетения ветвей. В косых лучах танцевали пылинки.

Каену, подвесив над огнем котелок, кипятил воду и насвистывал песню в такт птичьему пению.

— Тебе нравится тут, да? — спросил Арис.

— Здесь очень богатый край, — сказал Каену. — Много жизни. Много еды. Можно радоваться все время. Если б у нас была хоть часть такого богатства, мы бы пели целыми днями.

Каену налил кипящий отвар и протянул ему, а затем старику:

— У нас в племени, когда дневные заботы заканчивались, шаман рассказывал разные истории. У вас седая голова, вы много видели. Расскажите что-нибудь!

— Что рассказать? Сказку, или правдивую историю?

— Расскажите про Лесной Край, про лесной народ.

— Хорошо, — согласился старик, — я расскажу очень старую сказку лесного народа. Все это случилось очень давно. Мир тогда был молод. Слушайте.

'Жил в древние времена охотник. Промышлял он ни рыбу, ни птицу, ни зверя лесного, а подземную навь.

И отец его промышлял тем же, и дед, и прадед. Много от них умений да знаний осталось охотнику, а еще больше добра нажитого. Столько скопилось, что в доме не помещалось. Складывал охотник дедово добро в мешки, да по углам расставлял. За то и прозвали его Мешочником.

Долго ли, коротко ли, родились у у Мешочника близнецы, мальчик, да девочка. Подросли дети и стал Мешочник сына своему ремеслу учить. А дочку охотничьему ремеслу учить не полагалось.

Вот идет Мешочник как-то раз с сыном, про науку охотничью говорит, а сынок его не слушает, смотрит, как над обрывом ласточки в небе купаются. Рассердился Мешочник на сына, стал пенять, что его не слушает, а сыночек и говорит, что науку отцову лучше отца знает.

Не успел Мешочник ничего ответить, как мальчик ударился оземь, обернулся соколом, только ласточки врассыпную кинулись. Тут сокол с небес камнем в воду упал, ударился о воду и поплыл белорыбицей. Кинулась белорыбица на песок, и вот, глядь, оборотилась мышоночком, а мышоночек нырнул в норку мелкую.

Тут Мешочник и сказал, что учить ему сына больше нечему, ибо стал он сам в мастерстве превыше отца и деда, и прадеда.

Но недолго радовался Мешочник сыновним талантам, стал он за дочкой замечать, что ее голоса и зверье и травы слушаются. Разозлился Мешочник, сперва убить ее хотел тут же, да сынок за сестрицу вступился. Тогда выгнал ее Мешочник за порог, отобрал имя и нарек ее — Мора Моревна, что значит погибель человеческая; и велел на глаза ему не показываться.

Заплакала бедняжка и пошла куда глаза глядят. Забрела в дальний край, в глухой лес и стала там жить, в чаще.

Прошло немного времени и позвал