Андре Олдмен - Западня
Теперь, когда все было готово, чтобы отправиться в Волчьи Холмы, Партеру предстояло объяснить этот план своим людям.
Однако Драган опередил тарифа.
Привстав в стременах, он обратился к следопытам и десятку добровольцев-фермеров голосом зычным, словно на плацу.
— Боссонцы! — прокричал рыцарь, обнажив для пущей важности меч.— Король Нумедидес считает вас добрыми подданными, настоящими героями, охраняющими границы великой державы от сонмищ кровожадных дикарей! А потому его величество ни на гран не сомневался в том, что вы окажете его посланникам необходимое содействие в поимке опаснейшего государственного преступника, изменника, бежавшего в Боссонские Топи в тщетной надежде укрыться от справедливого возмездия!
Справедливейший король Аквилонии некогда приблизил к себе этого человека и даже сделал его капитаном своего воинства, но сей презренный варвар, не имеющий никакого понятия о рыцарской чести, подло обманул нашего монарха и отплатил ему черной изменой. Я говорю «варвар», ибо этот ублюдок родом происходит из дикой Киммерии, жители которой до сих пор едят человеческую печень и являются злейшими врагами цивилизованных людей, подобно пиктам, которых вы все ненавидите. Он высок и силен, как дикий медведь, волосы черные, глаза синие, лицо покрыто шрамами. Если вы увидите этого человека, схватите его и доставите мне живым или мертвым, всемилостивейший монарх наш не забудет вашей услуги!
— Мне кажется, я знаю, о ком он говорит,— шепнул Пленси на уху Гарчибальду.
— Я тоже,— ответил Беспалый.— Черные волосы, синие глаза... Кто же не помнит героя Тусцелана. Но этот тарантийский петух, видно, рехнулся, если собирается подобными речами склонить наших парней ловить кого бы то ни было из насоливших аквилонскому королю...
Словно а подтверждение его слов, из рядов фермеров среди которых давно уже гулял неодобрительный ропот! вышел сухопарый человек в потертой одежде. Он приблизился к посланнику короля и вежливо поклонился.
— Месьор! — воскликнул честный земледелец, ударив себя в грудь.— Когда-то я бежал из Шамары, опасаясь быть повешенным за весьма невинную частушку, которую сочинил с похмелья о нашем всемилостивейшем короле, о чем сейчас весьма сожалею. Позвольте в знак глубокого раскаяния и преданности явить вам, королевскому посланнику, знак величайшего почтения, принятый у нас в Свободных Землях.
С этими словами он повернулся к Драгану задом, спустил штаны и, наклонившись, продемонстрировал онемевшему рыцарю голую задницу, густо заросшую черным курчавым волосом.
Боссонцы, включая лучников, обидно захохотали.
Беглый сочинитель куплетов, ободренный их смехом, преданно повилял седалищным местом. Однако любовь к вниманию публики стоила ему дорого: придя в себя после столь неслыханной дерзости, Драган наклонился и со всего размаху треснул клинком плашмя по ягодицам нахала, повергнув земледельца в пыль.
Люди шарифа, гневно вопя, схватились за оружие, аквилонцы, соблюдая полный порядок, обнажили мечи и окружили своего командира. Они могли бы легко расправиться с обнаглевшими простолюдинами, если бы не два обстоятельства: тяжелый двуручный Трипамадор, взметнувшийся над головой Гуго, и наконечники тяжелых боссонских стрел, обратившиеся в их сторону,— отряд тхандарских лучников без раздумий принял сторону земляков.
Шариф, оказавшийся рядом с Драганом за спинами его воинов, досадливо сплюнул.
— Не делайте глупостей,— пробурчал он,— вам не выстоять против наших.
— Ты мой заложник,— процедил рыцарь сквозь зубы,— если они нападут —тебе конец...
— А что скажет король, когда узнает, что его посланник, вместо того чтобы крепить мир с боссонцами и ловить изменника, напал на жителей одного из фортов и бесславно погиб в этой стычке?
Лицо Драгана впервые утратило надменную невозмутимость.
— Что же делать?
— А кто тянул тебя за язык разливаться насчет монарших милостей и коварных изменников? Да тут каждый третий беглый... А знаешь, что ценят свободные люди превыше самой свободы? Они ценят золото. Двигай за мной, уладим это дело.
Аквилонские воины расступились, рыцарь и Шариф выехали вперед.
— Ребята! — Партер поднял руку в кожаной перчатке,— Я знаю ваш горячий нрав, но, Нергал вас задери, умейте же дослушать, что вам говорят, до конца. Этот месьор, откуда бы он там ни прибыл, из Аквилонии или с самих Серых Равнин, имеет к нам вполне конкретное предложение.
Начнем с тебя, Брют.
Последние слова были обращены к фермеру, все еще сидевшему на земле со спущенными штанами.
— Месьор рыцарь не слишком знаком с нашими невинными шутками, а посему предлагает за невольно нанесенную обиду вполне весомую компенсацию: двадцать золотых монет,
Драган заскрипел зубами, но все же бросил сочинителю куплетов увесистый кожаный мешочек. Боссонец подкинул его на ладони, подтянул штаны и удалился к своим с вполне довольным видом.
Шариф собирался продолжить свою речь, но тут вперед выскочил еще один свободный хлебопашец.
— Несправедливо! — возгласил он, развязывая портки.— Да за двадцать монет я буду стоять здесь с голой задницей до вечера!
На этот раз к громовому хохоту боссонцев присоединились и аквилонские воины.
— Вот и ладно,— сказал шариф, дождавшись тишины,— повеселились, а теперь к делу. Месьор Драган предлагает за поимку беглого изменника вознаграждение... э-э…скажем, в две тысячи золотых.
Королевский посланник мрачно кивнул, рассудив, что сначала следует поймать беглеца, а уж потом видно будет, кому смеяться последним.
— Значит, по рукам,— заключил шариф.— Пойдем двумя отрядами. К Волчьим Холмам есть только две тропы, которые там сходятся. Места у нас гиблые, так что никому с дороги сворачивать не советую. Аквилонцы вызвались помочь в нашем деле, а уж мы пособим воинам короля как сможем...
— Так не пойдет,— возразил Гарчибальд,— следопыты строем не ходят. У нас свои методы.
— А я вас и не подразумевал,— кивнул Партер,— вы можете хоть по дну болота ползать, только нечисть мне прикончите. Ну что, трогаем?
Всадники и пешие уже потянулись к воротам Либидума, когда сзади раздался стук копыт и на изящной белой кобыле их догнала девушка в простом дорожном платье. За ней на кургузой лошадке трусил невзрачный человечек в серой хламиде и круглой шапочке.
Драган, первый заметивший всадницу, натянул поводья.
— Кто эта прекрасная дама? — спросил он шарифа.
— Эта прекрасная дама — моя дочь Эллис,— побледнев, отвечал Партер.
— Что ты здесь делаешь, я же велел тебе остаться дома,— крикнул он, когда всадница приблизилась.— Ты нездорова...
