Стефан Корджи - Демон пучины(Конан)
– Зенобия! Не молчи! Скажи что-нибудь,- Конан двинулся прямо к ней.
Хриплый голос, захлебываясь словами, заставил его остановиться:
– Не смей подходить! Стой там, где стоишь! Я не знаю, что я с собой сделаю! Найди скорей этого проклятого художника! Это он, он сделал!
Наливаясь яростью, киммериец сделал шаг вперед:
– Что он сделал?! Почему здесь темно? Ты боишься подойти ко мне? Говори, что он сделал?
– Он колдун, найди его, спаси меня, спаси! – Голос сорвался, послышались рыдания, и король снова попытался подойти к жене.
– Нет! Не подходи! Я убью себя, если ты сделаешь еще хоть шаг!
Конан стал сомневаться в рассудке Зенобии. В конце концов, мужчиной здесь был он, поэтому, не слушая истошных криков, он двумя прыжками преодолел разделявшее их расстояние, крепко схватил женщину за руки – она выронила кинжал, но сопротивлялась, как пантера, глухо рыча и извиваясь всем телом. Сильно обхватив ее правой рукой, король протащил упиравшуюся женщину несколько шагов к окну и рванул портьеру.
Два вопля прозвучали одновременно. Кричал Конан и страшно верещал упавший на пол неописуемый монстр, которого он выпустил из рук. Огромная шишковатая голова, покрытая зеленоватой кожей с гноящимися бородавками, пустые тусклые глаза, дыра на месте носа – самым жутким было то, что на чудовище было надето женское платье, и, наконец, похолодев, киммериец заметил на двупалой склизской клешне золотой браслет жены. Желтые дымящиеся слезы катились по его лицу, если эту уродливую, вызывающую содрогание маску можно было назвать лицом.
– Это… Ты кто?…- Конан уже не испытывал страха, а только сводящее скулы омерзение.
Вместо ответа чудовище всхлипнуло и отвернулось.
– Почему на тебе браслет моей жены? – Киммериец обманывал сам себя, зная ответы на свои вопросы, но не решаясь в этом признаться.
– Не смотри на меня,- глухо попросил оборотень.- Задерни штору, тебе будет легче меня выслушать.
Конан послушно зашторил окно. Комната снова погрузилась во мрак, чудовище отступило в глубь комнаты, растворившись в темноте.
– Ты ушел в столовую, я приказала готовить купальню. Служанка была какая-то неуклюжая, все роняла, мне показалось, что вода слишком горячая,- голос вновь сорвался на рыдания,- я только попробовала воду! Мне показалось, что она закипела! Что-то плеснуло мне в лицо, а потом, потом…
Конан стоял, боясь пошевельнуться. Где-то совсем рядом рыдала Зенобия, он ясно слышал ее голос, интонации, безысходность, но не мог заставить себя подойти. В глазах оставался кошмарный образ чудовища в женском платье.
– Я слышала, есть такие колдуны, они насылают порчу через портреты. Зачем я. только все это придумала! Найди его, Конан, спаси меня! Я не перенесу такого ужаса, Фрасина вошла и потеряла сознание, а когда я увидела себя в зеркале, я думала, что умру на месте! – Голос стал захлебываться, переходя в леденящую душу вой. Киммериец вновь засомневался, настолько нечеловеческими были эти звуки.
– Зенобия? – неуверенно позвал он.- Зенобия? Ты думаешь, тебя заколдовал Иш-ша?
– Это он, он! – Странное существо металось в сумраке комнаты, как раненый зверь, но горе его было неподдельным и человеческим.- Он так странно смотрел на меня в последний день и говорил что-то вроде: «конец красоте…» тихо-тихо, но я услышала!
– Я уничтожу этот проклятый портрет, а с этого подлого колдуна буду живьем сдирать кожу, пока он не скажет, что он с тобой сделал! – Конан резко повернулся, чувствуя, как от бешенства начинает шуметь в голове.
– Нельзя! – завопил ему вслед изменившийся голос- Нельзя трогать картину! На ней чары, ты погубишь меня!
– Зенобия,- звенящим от напряжения голосом сказал он, не глядя на темную фигуру в глубине комнаты,- я клянусь, что спасу тебя, чего бы это мне ни стоило.- Жалобный плач был ему ответом.
Столпившиеся около покоев Зенобии слуги в ужасе отшатнулись, когда дверь с грохотом открылась и на пороге показался король. Вид его был не просто страшен, казалось, взгляд его может убить на месте. Сжатые кулаки заставили многих попятиться, чтобы не быть покалеченными под горячую руку. Несколько минут, видно, собираясь с мыслями и успокаиваясь, Конан стоял перед испуганными людьми, а затем, ледяным голосом, отчеканивая каждое слово, приказал:
– Художника Иш-шу найти. Привести ко мне. В покои королевы никому не входить. Служанку запереть под замок, никуда не выпускать, кормить, поить, не разговаривать. Королева больна, но если хоть слово просочится из дворца в город, разбирать, чья вина, не буду, отрежу язык каждому второму.- Он, помолчал, размышляя, еще минуту. Звенящее спокойствие и уверенность, как от острого клинка, зажатого в руке, приходили к нему, выстраивая мысли в четкую логичную цепь.- Немедленно доставить королеве плотное темное покрывало, глухонемую служанку,- Конан на секунду задумался, не изменились ли вкусы Зенобии после страшного превращения,- и хороший завтрак.
Пройдя мимо расступившихся слуг, король, меряя коридор тяжелыми шагами, отправился в парадный зал. Ему было абсолютно все равно, куда идти, но там, на стене висел злополучный портрет, ненавистный, но, хоть и обманом, сохранивший прекрасные черты жены.
Навстречу ему бежал запыхавшийся начальник стражи.
– Мы схватили его! Иш-ша пойман!
Конан удивился, как быстро это удалось, и поспешил за Малгуином. Посреди парадного зала стоял испуганный связанный художник. Он ошарашенно вертел головой, открывал рот, но не решался ничего спрашивать. Свежий кровоподтек на лице говорил о том, что горячие солдаты Малгуина уже объявили Иш-ше его права. Первым желанием киммерийца было схватить этого беззубого колдуна за горло и вытрясти его черную душу, а потом раздавить, как поганое насекомое. К сожалению, пока убивать его было нельзя. Конан хорошо знал, что не все чары исчезают со смертью Черного. Во время своих многочисленных странствий он встречал и тех, кто победил хитростью и терпением, и тех, кто поплатился за свою торопливость, понадеявшись только на силу. Конечно, король вынужден был, хотя бы пока, оставить злодея в живых, но никто никогда не заставил бы его разговаривать вежливо с этим адовым отродьем. Видавшим виды солдатам охраны пришлось отойти в сторону, пока их король отводил душу, изрыгая такие проклятья, что даже у громилы Буздыря покраснело единственное ухо. Конан остановился, заметив, что связанный художник вот-вот потеряет сознание от страха. Это заставило киммерийца немного умерить свой пыл и начать переговоры:
– Отвечай, гиеново отродье, что тебе нужно? Из какой самой мерзкой дыры ада мог появиться такой ублюдок, как ты, который использует для своих низких целей беззащитную женщину?
