M. Nemo - Кровь Ардана

— Да, дела, — задумчиво сказал медведь смотря в огонь, а потом и на Нода. — Совсем не ладны творятся. — Из трубки его вырывались дымом волки и косули, лисы и черепахи. — Я вот помню как твой запах унюхал и думаю, очередной служка королевский рыскает тут.

— Я не королевский служка, — тут же возразил я воинственно.

— А пахнет как от оного.

Пришлось признаться.

— Сегодня… уволился.

— И правильно, — одобрительно хмыкнул медведь выпуская кабана на свободу. Тот пробежался над головами и растворился у самого окошка.

— А ты Хранитель Леса, — догадался я смотря в самую морду медведя. Признаться, вид у того был умный, а сейчас ещё и насмешливый.

— А ты, стал быть, волкоморф.

— Оборотень.

— Я же о чём, — пыхнул трубкой медведь. И вид его говорил, уж не знаю, что там в древности случилось, что таких понародилось, но раз уже родилось — пусть живёт.

— Ну а ты, тоже ведь можешь людской облик принять. — Помню, дед не раз мне уши драл, заставлял учить все разумные расы на зубок. Правда, я сбегал от уроков биться с соседней мальчишеской шайкой за правду. А потом мы дружно воровали зимние сливы. Они в декабре цветут, а в феврале уже и воровать можно. Да и вообще есть всё время хотелось, денег то у нас никогда не водилось, а ещё налоги драли в три шкуры.

— Фу гадость, — тут же выдал медведь.

Я пожал плечами, мне то что.

— Может хоть ты нормальный вид примешь? — предложил медведь.

— И так сгодится.

— Как знаешь, — а сказано это было с таким вздохом про себя, что я чуть не изведал «чувство совести». Прадед мне о нём частенько намекал, но как-то не сложилось.

— Волкоморф, да, вас после битвы больше всего осталось.

— Какой битвы.

— Историю учить нужно, молодой человек. Такой сильный, а элементарного не знает.

— Как по голове дать, уж знаю.

— Ага, чувствую. Да не о том. Ладно, не мне молодёжь учить, да ещё полулюдскую.

— Ну спасибо.

— С человеками я бы вообще разговаривать не стал.

«Человеками» он, как и все ему подобные, так все расы и виды называли.

Я перевернул прутень с мясом. Мясо то я сам добыл, пока медведь в отключке валялся и теперь гадал, а не подрезал ли его внучатого племянника. Однако кролика мне жарить не мешали и пока посидели молча.

— Так чем я тебе не угодил?

— Людским духом пахнул.

— И всё, ты что, на первую попавшуюся девочку, что за ягодами пошла, тоже нападёшь?

Медведь дёрнул морду, дескать, вот ещё чего удумал. Но смотрел я на него долго и тот наконец проворчал нехотя:

— Да не хотел я на тебя нападать. Так, шёл на расстоянии и следил, чтобы ты чего не удумал, а то тут от вашего брата и так не сладко.

— Ты о чём?

— Что, вот так интересно?

— Я же спрашиваю! Давай говори, вдруг ещё вместе разберёмся.

— Ладно. Творится тут у нас кое-что неладное. Началось всё так незаметно, сначала мыши прекратили выходить на утреннюю зарядку.

— Вот беда.

— Не скалься мне тут, детёныш пса и человека, я о серьёзных делах толкую. — И начали себе просто зерно складировать и плодиться. Даже больше не пели. Одна змея забыла, что умеет говорить и теперь шипит да и только. Да всё по грушам лазит. Уж не знаю чем ей там намазано. В общем, на нас напала «дикость».

— То есть?

— От нас уходит разум. Это же Ленивый лес, здесь когда надо, а сейчас как раз надо, всё зверьё и птицы, и рыбы вспоминают, что разумны. А некоторые так всю жизнь и живут. И вот прошло пятьдесят лет, а никто ничего не вспомнил. То есть, мыши-то вспомнили, и тут же забыли. Я пытался их пробудить на Совет, но всё бесполезно.

Я открыл рот и закрыл, ну его, ещё больше расстроится. А дело и впрямь серьёзное.

— Никто больше не говорит, ни мыслит. А культура, она же исчезнет.

Я покоился на дошедшего до кондиции кролика.

— И он вот, как и все. А ведь моим внучатым племянником был.

Я сглотнул и помедлил. А потом всё же кролика взял и принялся уплетать.

— Плохо дело, — изрёк жуя, — есть идеи?

— Есть! — рявкнул медведь и чуть не разнёс и костёр, и меня заодно.

— У нас тут объявился колдун. Королевский.

Вот тут я утёр рот рукой и кивнул. Приободрённый медведь продолжал:

— Ходит тут в красном плаще и разглядывает под каждым кустиком. Я за ним дозор держал-держал, и вот так пару раз и одичал, что потом еле в себя пришёл. Руками шаманит, импульсы направо и налево посылает. Не нравится мне он и пахнет преотвратительнейшим образом.

Я ждал.

— Пудрой и манжетами.

Мы разом скривились и медведь поднял бутыль и выпил разом добрую половину. Я приравнялся допить вторую.

— Я его одолею, — тут же заявил я весь такой тёплый и разомлевший.

— На части его порви!

— Да! А ты чего не разорвал?

— Да как-то жалко.

Я ободрил его выразительным взглядом.

— А что? — тут же отозвался медведь, — тоже ведь Творцова тварь.

— Сегодня же ночь, я его подкараулю и проучу, — заявил я приосаниваясь.

— И поделом ему.

— По делом.

— Ещё по одной?

— Ещё по одной!

Так по одной мы вылакали ещё бутыль, а за ней ещё. И тогда уже в обнимку с медведем выбрались из берлоги под лунный свет и качаясь да распивая песни поплелись по чаще. Горланили мы что будь здоров и всё время сражались с вздумавшей крутиться что та карусель землёй.

— Слушай, а как это ты узнал, где я живу? — заплетающимся языком промямлим медведь, когда мы чуть не рухнули в кусты шиповника и таки сумели выбраться на кочку.

— А ты сам говорил… в отключке. Ох ты и тяжёлый!

— Зато я не голый.

— На мне одежда!

— Одежда не шерсть!

И давай опять песни петь и колдуна грозиться извести. Так мы и проснулись, в обнимку, под сугробом. Это ладно я оборотень, так бы уже околел. Медведь тоже ясному солнцу был не рад и всё время хватался за голову.

— Ну, — говорит, — иди на битву.

Я покосился на него не по-доброму.

— И пойду, — не то сказал, не то прошептал и принюхался. В морозе пахло шерстью, дымом и медовухой. Это от нас несло на весь лес, так что повезёт, если колдун сам не даст дёру до самого Ардана.

Потом я уловил запахи птичьих гнёзд на деревьях и услышал шорох снега под лапами бобра.

Позади заскрипели тяжёлые шаги. Это Хранитель Леса брёл к себе отспыаться до лучших времён. Мне же предстояло дело.

Чем дальше в лес — тем яснее работала голова. Если это колдун, то скорее всего из людского или окололюдского рода, а значит, нюх и чутьё у него развиты так себе.

Тут главное выследить и стукнуть, что б неповадно было. Но тут во мне зашевелилось благоразумие и напомнило, что и так ничего не просит, и уж хотя бы проследить что нужно колдуну, я могу. Могу, и правда что. Хоть узнаю что он тут гулять повадился. И зачем насылает дикость на Ленивый лес.