Александр Прозоров - Год полнолуний

— Ну и что делать будем? Дверь ломать?

— Подожди.

Второй милиционер сходил к «жигуленку» за резиновой дубинкой и решительно застучал ею в освещенное окно первого этажа. Реакции жильцов не последовало. Служитель порядка ухватился за жестяной подоконник, шаркнул подошвами ботинок по стене, негромко выругался. Другой подставил плечо под туго обтянутую брюками задницу, подсадил. Милиционеру удалось заглянуть в интересующую их квартиру. Некоторое время он рассматривал происходящее внутри, потом спрыгнул.

— От, бля, влипли. «Скорую» вызывай!

— А что там?

— Хреново. Ребенок там, тетка там. Вот только, похоже, она ткнулась. Нашла время!

— Ты уверен?

— А бес его знает. Вызывай медиков, а я пойду звонить в дверь. Если до приезда докторов не откроют… — он пожал плечами, — придется ломать.

«Скорая помощь» появилась часа через полтора. Вскоре из парадного вынесли полностью закрытые носилки. Ребенка держал в руках милиционер. На этот раз младенец был завернут в байковое одеяло.

— Что там? — спросил его товарищ.

— Сердечный приступ, говорят, — забрался в патрульную машину милиционер. — А ребенка нужно в приемник-распределитель отвезти. Не будет же он здесь еще несколько часов голодным ждать, пока мы все протоколы оформим. Отвезем, сдадим и вернемся. Придется ему теперь в доме малютки расти.

— Все лучше, чем на помойке подохнуть, — угрюмо буркнул водитель, завел машину и принялся выруливать из двора.

Между стволов мелькнула стройная девичья фигурка.

«Неужто какая-то из пленниц сбежала?» — подумал Создатель, поворачивая коня навстречу беглянке, но азарт охотника почти сразу сменился радостью узнавания:

— Ольга?!

— Создатель!

Олег спрыгнул на землю и раскрыл объятия.

— Создатель… — Хабречка уткнулась лицом ему в воротник и шмыгнула носом. — Я так соскучилась…

— Откуда ты здесь, родная? — Господь крепко прижал ее к себе.

— Я привела тебе воинов! — вскинулась Ольга. — Много-много. Больше ста.

— Молодчина, милая моя…

Создатель был уверен, что новых воинов в его армию привели не старания девушки, а известие о богатой добыче маленького отряда Михаила, но какое это имело значение? Господь приподнял за подбородок ее лицо и крепко поцеловал чуть солоноватые губы. Потом запрыгнул в седло, посадил Олю перед собой и направился к совсем уже близкому лагерю.

Вид ровного ряда копий радовал душу, словно известие о выигрыше по лотерейному билету. Господь опустил девушку на землю и привстал на стременах.

— Здравствуйте, дети мои!

— Слава Создателю! — дружно откликнулись хабреки.

— Скоро вернутся с богатой добычей ваши братья, дети мои. И тогда мы нанесем последний удар по самому логову Дьявола! Навеки сметем Зло с нашей прекрасной земли!

— Слава Создателю! — еще громче завопили горцы. — Слава!

Теперь под рукой Олега собралось никак не менее двух с половиной сотен тяжело вооруженных копейщиков, составляющих ударный кулак армии — фалангу, и не меньше тысячи селян, хуже вооруженных, но способных карабкаться на стены и запрыгивать в окна. И все это — против жалкой сотни черных всадников и нескольких собранных в кучу «полицейских». Пожалуй, теперь настало время выступать. Пусть только вернутся жирующие в рыбачьих землях воины. Вид чужой добычи добавит горцам храбрости. Нужно послать Данилу, чтобы поторопил все еще веселящихся с побежденными рыбаками хабреков.

Пора наносить последний удар.

Нельзя сказать, чтобы работа ларечницы доставляла Елене Михайловне удовольствие, однако и жаловаться грех. Куда еще могла податься женщина, которой пятнадцать лет до пенсии? Кроме как торговать, она ничего не умела, но ее родной хозяйственный магазин тихо скончался, уступив место косметическому салону, и она вместе с подругами оказалась на улице. Очень быстро выяснилось: на работу везде требуются молоденькие, смазливые, по возможности глупые девчонки.

После двух месяцев мыканий Елена Михайловна готова была хоть «тампаксами» на рынке торговать, однако даже для этого требовался начальный капитал.

Когда бывшая сотрудница рекомендовала ее развязному азербайджанцу по имени Халим, она мгновенно забыла про свои собственные высказывания про «черножопых» и согласилась вкалывать в узкой металлической коробке на улице Ленсовета.

Смену и товар женщина сдавала после полуночи, но пахать по четырнадцать часов было не обидно: работала Михайловна нынче не за нищенский оклад, а за твердый процент с продажи и получала раза в три больше дочери-учительницы. Да и жила в трех шагах — возле станции метро.

Тридцать первого августа она задержалась немного дольше обычного — не спалось покупателям в преддверии праздника Первого сентября. Не отпускать же деньги, которые сами в карман просятся? Посему домой женщина отправилась только около часа, зато в хорошем настроении.

Минуя 72-й дом, она заметила, что высокий трухлявый пень стоит прямо на ровной асфальтированной площадке для мусорного контейнера. Елена Михайловна остановилась. Во-первых, она не могла понять, как могло вырасти дерево, не повредив асфальта, во-вторых, почему трухлявый пень никто не спилил, а самое главное — она вообще не помнила никаких пней, хотя ходила здесь каждый вечер! Любопытство взяло верх: Елена Михайловна повернула и подошла ближе. Она не знала, что сладкий аромат ее плоти — тепло тела, запах пота, дыхания, даже почти совершенно выдохшихся с утра духов — уже щекочет нежный нюх хищника, не видевшего добычи уже три года.

Вблизи пень казался странным, лесным. Густой белесый мох, нетронутая кора с мелко дрожащими на ней жучками, пара прилипших к стволу березовых листьев. Женщина протянула руку, коснулась шершавой…

И тут голодный вампир не выдержал!

Кора пня разорвалась посредине, обнажив худенькое тельце своего обитателя, качнулась тонкая длинная морда, и, прежде чем Елена Михайловна успела вскрикнуть от страха, крылья сомкнулись за ее спиной. Ребра затрещали от страшных объятий. Теперь женщина кричать просто не могла, она не могла даже сделать вдох, хлопая открытым ртом, словно выброшенная на берег рыба. Клыки впились ей в горло — вампир торопился напиться крови, пока сердце жертвы еще не остановилось. В ночи никто не мешал ему насыщаться долго и тщательно, вылизывая все до последней капли, выжимая все, что только есть в жилах добычи. Затем сытый и довольный вампир выпустил из объятий обезображенное тело, неторопливо отодвинулся с открытой площадки к зарослям акации, проковылял между берез, остановился возле разросшегося клена и снова замер, переваривая добычу. Теперь он очень долго мог ни о чем не беспокоиться. Примерно год его можно считать вовсе спящим, еще через полгода он почувствует, что желудок опустел, а потом уже начнет, не торопясь, высматривать добычу.