Кэтрин Куртц - Святой Камбер

В течение нескольких секунд Камбер смотрел в печальные глаза, красные от недавних слез, читая в них доверие и преданность, которые принадлежали Элистеру, а может быть, и ему тоже. Проверять это пока не стоило. Соединив правую руку с ладонью Джебедии, он соединил с его разумом сознание Элистера, а потом и свое. Это было удивительное слияние трех личностей.

Никогда прежде он не распахивал настежь память Элистера, теперь ее живые образы переплетались с мыслями того, кто знал и любил Элистера Келлена больше, чем любой из живущих на этой земле. Джебедия был потрясен. Его воспоминания и переживания Элистера сливались с псевдо-Элистером, образуя контакт, который казался невозможным. Двое сидели так, протянув друг другу руки, восхищаясь своим открытием, печалясь, удивляясь и даже заливаясь смехом. В реальный мир они вернулись только через час. Камбер вновь принял облик того, кого только что узнал много лучше и больше, чем мог о том мечтать. А Джебедия, завороженный, смотрел, как его новый друг принимает обличие старого, который тоже не был потерян для него.

ГЛАВА XXIV

Ибо никогда не было у нас (пред вами) ни слов ласкательства, как вы знаете, ни видов корысти: Бог свидетель! Не ищем славы человеческой ни от вас, ни от других.[25]

История с канонизацией Камбера продолжалась, к его большому неудовольствию. Собравшись вновь на следующее утро в парадном зале королевского дворца, Совет епископов начался самым что ни на есть скверным для Камбера образом. Повсюду царило праздничное оживление. Он даже слышал краем уха, как один монах досадовал другому, что придется слушать все эти скучные свидетельства — ведь вопрос-то уже решенный, и дело теперь не в том, был ли Камбер святым, а когда об этом объявит Церковь.

Он размышлял об этом, пока они с Джоремом пробирались на свои места сквозь толпу снующих клириков, но в глубине души уже готов был принять неизбежность канонизации. Оставалось лишь утешаться тем, что раз уж это неотвратимо, то останется сокрытой хотя бы самая главная тайна, которую все они старались хранить такой ценой. Своих помощников, включая и Джебедию, он накануне вечером проинструктировал как можно подробнее. Если не случится чего-то из ряда вон выходящего, то слушание медленно, но верно будет двигаться к развязке, столь желанной для Кверона и прочих Слуг Святого Камбера. Но, в отличие от дня вчерашнего, Камбер чувствовал себя почти в безопасности — по крайней мере, не ждал неприятностей от смертных, замешанных в этой истории. Бессмертные силы — дело иное; он по-прежнему не знал, каковы же будут его отношения с Создателем в свете происходящего.

Усевшись в кресло, он заметил Джебедию, поднявшегося на помост вместе с глашатаем Джеффрая; они были увлечены спором — вероятно, о том, как следует расставить стулья секретарей, которые будут записывать ход заседания. Он не слышал содержания разговора, но несколько минут спустя архиепископ Оррис поднялся со своего кресла (на его прежнее место на помосте поставили трон короля), и спор сразу прекратился. Глашатай отвесил поклон, Джебедия поклонился в ответ, и стулья были расставлены окончательно. Пожав плечами и бросив взгляд в сторону Камбера, Джебедия вернулся в толпу, заполнившую центр зала, и исчез в боковой двери, откуда в скором времени появился король.

Большинство толпившихся в середине поспешили к креслам, стоявшим вдоль стен в три ряда, — занимать места. На галерее в противоположном конце залы, битком набитой народом, Камберу показалось, он заметил огненно-рыжую голову Райса, но, возможно, это была ошибка.

Но времени гадать не было — епископ Юстас с теплым приветствием занял место возле Камбера. Весельчак Юстас не мог не заметить задумчивости своего коллеги. Пришлось объяснять утомление часами ночных молитв. Можно было считать, что в определенном смысле это не совсем неправда. Да это и не интересовало коллегу-епископа. Зато он узнал о посетившем отца Элистера во время бдения решении; во время голосования присоединиться к мнению большинства. Юстасу этого оказалось достаточно — он был человеком и деринийским вниманием к тонким оттенкам чувств никогда не отличался.

Юстасу не терпелось поболтать. Он сообщил о том, что Джорему после вчерашнего остается только сидеть смирно. Вот сестра и зять, не видевшие неопровержимых свидетельств, могут вмешаться. Кстати, они сейчас на галерее в свите королевы. Оспаривать святость Камбера лично он, Юстас, не советовал бы ни родне, ни прочим. Он готов поручиться, что сегодня будут убеждены даже законченные маловеры.

Сам он уже убедился. Того же мнения придерживаются еще по крайней мере трое епископов. Ивейн Мак-Рори Турин, любящая дочь покойного графа, если и усомнится в его святости, то только по незнанию. У ее мужа тоже не будет сомнений, все прекрасно знали о преданности Целителя Райса Турина тому, кто стал ему тестем. Королева же до замужества была подопечной Камбера.

Звук фанфар заставил разговоры стихнуть (к немалому облегчению Камбера), а потом в залу с противоположных дверей одновременно вошли король и примас-архиепископ, сопровождаемые пением Те Deum, Все собравшиеся встали, чтобы поклониться, а король и примас направились к помосту в сопровождении секретарей. На короле была темно-зеленая мантия и корона из переплетенных листьев и крестов, поблескивавшая на посеребренной черноволосой голове, Джеффрай был одет в полное церковное облачение: митру, расшитую драгоценными камнями ризу. Вчера он, как и любой другой епископ, был в пурпурной сутане и шапочке.

Все это не ускользнуло от зрителей, когда двое сели на места — Синхил чуть-чуть раньше архиепископа. Это был дворец Синхила, но Совет Джеффрая. Как примас Гвиннеда архиепископ Джеффрай имел преимущества в делах церкви.

После вступительной речи Джеффрая и кратких итогов предыдущего дня Кверон представил двоих Слуг святого Камбера, которые сопровождали его во время визита к могиле Камбера в Кайрори, и предоставил им самим рассказать завороженному собранию о своих находках (или отсутствии таковых).

Двое дружно рассказали довольно захватывающую историю о том, как летом, темной безлунной ночью, они тайно пробрались в фамильную часовню Мак-Рори и прошли в склеп, к могиле покровителе. Пришлось убрать обычные деринийские преграды, выставляемые с целью защиты могилы от грабителей, а потом они заглянули внутрь.

Подняв крышку гробницы, они, ожидавшие увидеть закованный в свинец гроб графа Кулдского, ничего подобного не увидели! Могила была пуста!

Слушатели изумленно вздохнули, словно услышали это впервые, — настолько их захватила красочная история. Кверон заметил произведенный эффект, но решил развить успех, обратившись к расспросам свидетелей. Откуда им известно, что Камбер вообще был в этой могиле? Может быть, она всегда пустовала?