Дмитрий Казаков - Битва судьбы

Там, где совсем недавно шумела роща особенно высоких деревьев, теперь высилось здание настолько прекрасное, что у Мбома перехватило дух. Девятиступенчатая пирамида возносилась к небесам гордо и величественно. Нижний ярус чернел, подобно головешке, дальнейшие семь повторяли по цвету радугу, от фиолетового до красного, а самый верхний ярус сиял невозможной, неземной белизной.

Вокруг темнело, и чем темнее становилось небо, тем ярче светились стены Храма. Мбома силой усадили к костру, и даже жуя, он не мог оторвать глаз от нерукотворного строения.

После трапезы Бран сказал:

– Простимся!

– Зачем? – недоуменно спросил Мбома.

– Скоро зайдет солнце, откроются Врата, для каждого свои, и мы никогда более не увидимся.

Мбома пожал руку высокому альву, затем остальным. Когда ладонь его утонула в лапище Терика, земля содрогнулась еще раз. Вихрь промчался над деревьями, заставив листья зашептаться в ужасе.

– Нам пора, – сказал Бран, необычно серьезный и собранный.

Мбома взглянул на Храм. В монолитной ранее стене нижнего яруса появились двери. Шесть штук. Все разные, издалека видно.

– Идите в те Врата, что вам предназначены. Остальные вас не пропустят, – и владыка альвов первым двинулся к Храму.

Мбома шел последним. Его дверь, над которой ярко сиял герб империи – пальма, торчащая из бархана, оказалась с правого края. Окантовка деревянных створок была коричневой, а сами створки переливались желтизной. При приближении зула они мягко и беззвучно открылись. Мбома подскочил на месте, затем осторожно заглянул. Ничего не было видно. Тьма стояла за Вратами.

Он огляделся. Остальные путники уже зашли, лишь Хорт застыл в нерешительности. Мбома помахал ему рукой, и хоть на сердце отчаянно скребли кошки, решительно двинулся вперед.

На дрожащих ногах пересек высокий порог, и дверь тут же закрылась. В спину ударила волна воздуха, на зула пала непроглядная темень.

«Что же, все только начинается», – пытаясь справиться с дрожью, сказал Мбома сам себе.

Вокруг стояла тишина. Запахов не было, из всех чувств работало лишь осязание. Решив, что делать что-то надо, а идти вперед лучше, чем стоять, Мбома пошел, осторожно щупая пол ногой. Тут же вспыхнул свет, показавшийся после полной тьмы ослепительно ярким.

Когда под веками перестали плавать оранжевые пятна, Мбома открыл глаза. Обнаружил себя в круглой комнате с высокими стенами. На них тускло горели масляные светильники, потолок терялся во тьме.

За спиной не обнаружилось никакой двери, словно Мбома попал сюда прямо через стену. Зато впереди дверь была. Самая обычная, деревянная, одностворчатая. «Пути назад нет», – осознал зул, и холодок пробежал по спине.

Шаги глухо отдавались в комнате, дверь заскрипела, но открылась. Взгляду Мбома предстал коридор. Те же стены, глиняные на вид, светильники и отсутствие видимого потолка. Пол ровен и чист – никаких следов пыли или грязи. Мбома оглянулся на комнату и, тяжко вздохнув, шагнул в коридор.

Прошел десяток шагов и уткнулся в развилку. Совершенно одинаковые, неотличимые от первого проходы, вели в стороны. Мбома пожал плечами и двинулся налево, чтобы через десяток шагов упереться в еще одну развилку.

«Я же заблужусь! – мелькнула мысль. – Надо вернуться». Но вернувшись, Мбома не нашел коридора, заканчивающегося дверью. Там, где он должен был быть, тянулась стена.

Поняв, что вернуться не дадут, Мбома двинулся в другую сторону. Свернул направо, потом еще направо. По его расчетам, он должен был находиться уже за пределами Храма, но коридорам не было конца. Одинаково-равнодушные, тихие и пустые, они тянулись, казалось, на многие версты, и внушали ужас неизменностью.

Страх нарастал, заставляя ускорить шаг. Представляя, как он погибает здесь от голода и жажды, зул мчался по коридорам, не глядя, куда сворачивает. Время от времени казалось, что за спиной слышны шаги, и тогда он останавливался. Но все было тихо.

Страх достиг апогея в тот миг, когда Мбома не успел повернуть, и стена словно прыгнула на него, ударив в лицо.

Боль и вкус крови на губах отрезвили его. Зул протер глаза и осмотрелся. Направо шел коридор, обычный, в левом же направлении что-то было не так. Всего через десяток шагов там темнело что-то, что могло быть только дверью.

«Вот он выход! – сердце рванулось на волю, радостно забившись. —Я дошел!» Невероятная, невозможная надежда родилась в душе, заставив выдержанного обычно мужчину плясать от радости.

Немного успокоившись, Мбома двинулся к двери. В груди сладко щемило, он предчувствовал триумф возвращения.

Металлическая ручка обожгла ладонь неожиданным холодом. Скрипа не было. Дверь легко подалась, и из-за нее хлынул свет, яркий, белый и чистый. Холод сковал члены, и Мбома уже не видел, как исчезает его тело, растворяясь в ослепительном сиянии.

Дверь, над которой красовался герб орды Ими – сабля, перерубающая копье, казалась сделанной из сухих стеблей ковыля. По ее поверхности пробегали волны, словно от ветра, хотя сам Костук не ощущал ни дуновения.

Магическое зрение ничем не помогало. Храм виделся клубком Силы, столь огромным и запутанным, что разобраться в нем можно, только просидев здесь несколько Циклов.

С бьющимся сердцем наблюдал маг, как уходит вверх ковыльная дверь, втягивается куда-то, открывая арку входа. Затаив дыхание, переступил порог.

С легким хлопком проход позади закрылся. Тьма, опустившаяся на мага, не была непроницаемой. Откуда-то спереди доносился рассеянный багровый свет. Не тратя времени, Костук двинулся в ту сторону. Идти пришлось узким проходом, напоминающим лаз в пещеру.

В пещере он и оказался. Факелы, закрепленные на вбитых в стены держателях, освещали обширное пространство.

Потолок густо зарос белыми иглами сталактитов, некоторые достигали в высоту несколько аршин. Где-то капала вода. Все же свободное пространство на полу оказалось заставлено сундуками. Некоторые бесстыдно обнажили чрево, и внутри виднелись россыпи монет, слитки драгоценных металлов, разноцветные камни, богато украшенное оружие.

С интересом подошел маг к одному из сундуков. Поднял огромный изумруд, по форме почти идеальный шар, размером с голову ребенка. На такой камушек можно безбедно жить многие годы.

Костук усмехнулся, положил камень на место, пошел дальше. Не за сокровищами пришел он сюда. Чем далее он шел, тем гуще торчали белые наросты, образовав, в конце концов, настоящий лес. Протискиваясь сквозь особенно узкое место, Костук ощутил запах благовоний.

Выбрался на открытое пространство, и тут же зазвучала музыка. Знакомый мотив едва не заставил подпрыгнуть.