Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – властелин трех замков

Вот тогда, закончила она, пришло понимание, что она совершила громадную ошибку. Была бы возможность, убежала бы снова, все только и говорили, что их по пятам преследуют страшные воины Рачарда, которых никакое оружие не берет… Увы, Грубер что-то заподозрил, не спускал с нее глаз.

Клотар спросил меня в который раз:

– Так уцелел Грубер или нет?

– Скорее всего, нет, – ответил я честно. – Он был там прямо под падающими камнями… Однако про такого я не скажу наверняка. Мелочь подавило сразу, но он не зря стал из разбойников бароном. У него есть и сила, и ловкость, и звериная сообразительность. Он выдающийся самец, не зря наша леди купилась.

Женевьева поморщилась, а брат Кадфаэль спросил осторожно:

– Если Грубер уцелел… будем предполагать, что Господь дал ему время, чтобы пересмотреть свою жизнь и раскаяться… то что он будет делать?

Альдер ответил за меня, хоть это и невежливо, но в нашем тесном отряде чуточку стерлись различия между моей милостью и простолюдинством остальных:

– Ему остается только скрыться… как можно дальше. В те края, где не знают о его позоре.

Ревель спросил:

– А почему не набрать новую шайку?

Альдер фыркнул:

– А кто к нему пойдет после такого разгрома? Сэр Ричард, можно сказать, был у него в руках! Кто пойдет к неудачнику, который так позорно упускает попавшего в его логово, да тот еще уводит драгоценную женщину?

Женевьева заметила, что я поморщился при слове «драгоценная», виновато опустила голову, ну прям овечка Долли, Ревель подумал, кивнул.

– Да, убежит в дальние земли. А там начнет все сначала.

Клотар слушал с непроницаемым лицом, но на последнем слове фыркнул. Альдер спросил с неприязнью:

– Ты не согласен?

– Нет.

– Почему?

– Грубер, – ответил Клотар, – все-таки рыцарь. Пусть и разбойник. Пусть и.. Словом, он может…

– Что? Что он может?

Клотар ответил медленно:

– Он может вспомнить, что когда-то он получил рыцарские шпоры не за разбой и разгульную жизнь.

Мы ели медленно, можно сказать – пировали, наконец-то наслаждаясь окончанием нелегкого квеста. За нашими спинами по-домашнему хрустел ветками Зайчик, он подошел совсем близко и рассматривал нас багровыми глазами, а Бобик уселся у костра вместе с нами и всячески показывал, что жареное мясо он еще как обожает, а если с перчиком и горчицей – то еще лучше!

Вдруг послышался далекий стук копыт. Клотар оглянулся, встал. Мы смотрели, как он приложил ладонь козырьком к глазам, всматривался недолго, нехорошая улыбка скользнула по губам.

– На сколько мы с тобой заспорили, Альдер?

– Мы не спорили! – быстро сказал Альдер.

– Жаль. Вот и Грубер собственной персоной.

Со стороны великолепного кровавого заката на полнеба по такой же красно-багровой земле едет в нашу сторону огромный всадник на красном, как запекшаяся кровь, коне. Конь покрыт голубой попоной в крупную клетку, всадник в великолепных доспехах, шлем приторочен к седлу, открывая красивое мужественное лицо, светлые волосы красиво блестят в красных лучах, как червонное золото.

Я поднялся, сердце начинает колотиться учащенно, нагнетая чего-то там в кровь, я чувствую, как вздуваются мои мышцы, что здесь вовсе не выглядят средними. Грубер, высокий стройный красавец, доспехи сидят ладно, словно от Версаче, широкая перевязь расшита узорами, но без золота, сапоги с золотыми шпорами рыцаря, а сам Грубер выглядит хищным и опасным, что-то вроде облагороженного пирата. Меч не длинный, не короткий, а именно такой, каким легко не только рубить, но и фехтовать, наносить быстрые смертельные удары. В рукояти скупо поблескивают всего два синих камня, на коричневом от солнца лице горят ярко-синие, как камни в рукояти меча, глаза.

Он неторопливо слез с коня, снял с крюка и второй меч, огромный, двуручный. Конь повернул к нему голову с умными печальными глазами, Грубер забросил поводья на седло и шлепнул по крупу, отпуская. Затем повернулся ко мне.

– Я не знаю, – сказал он мужественным голосом, – кто ты и откуда пришел. Но я, барон Грубер, властелин Дикого Поля и всех этих мест, намерен тебя вернуть в ад!

– Я, Ричард Длинные Руки, – ответил я, – паладин Церкви, прошу Господа успеть отпустить тебе грехи до того, как мой меч освободит твою мятежную душу из смертного тела!

Он усмехнулся.

– Мятежную… это хорошо, спасибо.

Он не смотрел в сторону леди Женевьевы, хотя все мы понимаем: весь этот спектакль для нее. Последняя попытка реабилитации, шанс доказать, что он – рыцарь, что приехал сам в логово противников, не убоявшись их оружия, и вот сам вызывает их вожака. Вообще-то не дурак, мелькнуло у меня. При всей безумности разом может вернуть все, что потерял, если сумеет меня завалить. Альдер и Ревель служат мне, но если паду, автоматически освобождаются от служения и могут быть наняты Грубером. Правда, остается Клотар…

Я медленно потащил из ножен меч. Доспехи Грубера блестят красиво, уже не только волосы, но и все железо на нем в лучах закатного солнца выглядит выкованным из дорогого червонного золота. Снял с луки седла шлем, тряхнул гривой золотых волос, они красиво метнулись блестящей волной и рухнули на плечи, кумир оруженосцев и мечта женщин… попроще. Синие глаза смотрят насмешливо, в правой руке рукоять эспадона, а лезвие длинного меча покоится на плече.

Он остановился шагах в семи от меня, требовательный взгляд упал на Альдера и Ревеля. Альдер заворчал, завозился, не поднимаясь, словно зацепил анусом корешок жень-шеня и старается выдернуть втихаря, но не встал, а Ревель вскочил, подбежал и помог надеть и закрепить глухой шлем с мелкой решеткой.

Глядя на Ревеля, крепкого воина, я оценил, насколько Грубер превосходит его в росте, насколько шире в плечах и насколько больше на нем железа, которое носит с той легкостью, словно это его родная кожа.

Сам я старался не показать, как у меня начинают подрагивать ноги. Меч обнажил, опустил острием на камень и оперся рукой на рукоять, но старался не нажимать, а то расколет или, что хуже, войдет, как в сырую глину. Еще в первую встречу я рассмотрел, что Грубер выглядит атлетом: высок, литые плечи, разнесенные в стороны, выпуклая грудь, толстая шея, а сейчас вся эта мощь закована в первоклассные доспехи, вооружена мечом, что не короче моего, и, кажется, его меч отковали тоже не в деревенской кузнице.

– На смерть, – сказал он и отсалютовал мне мечом.

– На смерть, – ответил я так же, но получилось криво.

Он сразу ринулся, закрывшись щитом, меч в коротком замахе для удара. Я подставил свой щит, но не сумел сбросить удар по касательной, и рука онемела по плечо. Сцепив зубы, я начал наносить удары сам, пока в левую пойдет кровь, мечи зазвенели, сталкиваясь. Грубер принимал мои удары на щит, легко и небрежно сбрасывая их, как падающие с дерева мелкие сучья.