Джо Аберкромби - Прежде чем их повесят

Логен снова опустил взгляд в котел, но ничего радостного там не обнаружил. Только овсянка с несколькими кусочками бекона да порубленные коренья. Дичи здесь не водилось. Мертвые земли на то и мертвые. От травы на равнине остались бурые пучки и серая пыль. Логен оглядел развалины дома, где они устроили лагерь. Отсветы костра плясали на разбитых камнях, треснувшей штукатурке, старому расщепленному дереву. Трещины не зарастали папоротником, ни одного росточка не проклюнулось на земляном полу, не было даже мха между камнями. Логену показалось, что никто, кроме них, не появлялся здесь веками. Может, так и было.

И тишина. Вечер был почти совсем безветренный. Только потрескивал костер и жужжал голос Байяза, толковавшего ученику очередную мудрость. Логен был очень рад, что первый из магов снова бодрствует, хоть и выглядит старше и угрюмее, чем всегда. По крайней мере, Логену теперь не приходилось решать, что делать. Его решения получались не слишком удачными для всех.

— Наконец-то ясная ночь! — пропел брат Длинноногий, нырнув в дверной проем, и показал на небо с великим довольством. — Идеальное небо для навигации! Звезды ясно видны впервые за десять дней, и смею утверждать, мы ни на шаг не сбились с пути! Ни на полшага! Я не потерял дорогу, друзья. Нет! Со мной такого быть не могло ни в коем случае! Сорок миль до Аулкуса, как я и говорил, все по моим расчетам!

Но поздравлений не посыпалось. Байяз и Ки захвачены сварливым бормотанием. Луфар крутил перед собой короткий меч, пытаясь разглядеть свое отражение. Ферро хмурилась в своем углу. Длинноногий вздохнул и присел на корточки у огня. Заглянув в котел, он сморщил нос.

— Снова овсянка?

— Боюсь, что да.

— Ну, ладно. Тяготы и лишения дороги, дружище? Без трудностей дорога не будет славной.

— Э… — сказал Логен. Он бы согласился пожертвовать славой, если бы получил достойный ужин. Он грустно ткнул ложкой в булькающую кашу.

Длинноногий нагнулся к Логену и вполголоса пробормотал:

— Похоже, у нашего знаменитого нанимателя, первого из магов, снова проблемы с учеником…

Байяз говорил громче и сварливее:

— …умело управляться со сковородой — прекрасно, но твое главное дело — практиковаться в магии. В последнее время твое поведение заметно изменилось. Какие-то настороженность и неповиновение. Я начинаю подозревать, что ты окажешься неблагодарным учеником.

— А вы всегда были примерным учеником? — По лицу Ки скользнула наглая улыбка. — Ваш учитель никогда не бывал разочарован?

— Бывал, и последствия оказались ужасны. Мы все совершаем ошибки, и учитель должен предостеречь учеников от повторения его ошибок.

— Тогда, может быть, вы расскажете мне историю ваших ошибок. Тогда я знал бы, как стать хорошим учеником.

Учитель и ученик уставились друг на друга. Логену не понравилось, как хмурится Байяз. Такой взгляд у первого из магов ему уже приходилось видеть, и кончалось всегда плохо. Непонятно было, с чего вдруг за несколько недель Ки от безоглядного подчинения перешел к угрюмому сопротивлению, но легче от этого не становилось. Логен делал вид, что полностью поглощен овсянкой, хотя ожидал, что вот-вот его оглушит рев обжигающего пламени. Но услышал только голос Байяза — и совершенно спокойный.

— Отлично, мастер Ки, наконец-то разумное требование. Поговорим о моих ошибках. Разговор будет долгий. С чего начать?

— С начала? — отважился ученик. — С чего же еще?

Маг раздраженно хмыкнул.

— Стало быть, с самых старых времен.

Он помолчал, глядя на костер, отблески плясали на его задумчивом лице.

— Я был первым учеником Иувина. Но едва началось мое обучение, мастер взял еще одного — мальчика с Юга. Его звали Кхалюль. — Ферро вдруг бросила хмурый взгляд из своего угла. — Мы с самого начала ни в чем не знали согласия. Мы оба были слишком гордые, завидовали талантам друг друга и ревниво ловили любые знаки внимания, которые оказывал другому мастер. Наше соперничество не кончалось с годами, даже когда Иувин взял еще учеников — всего стало двенадцать. Сначала соперничество заставляло нас быть лучшими учениками — старательными и прилежными. Но после ужасов войны с Гластродом многое изменилось.

Логен собрал миски и начал раскладывать дымящуюся кашу, стараясь не пропустить ни единого слова Байяза.

— Наше соперничество переросло во вражду, а вражда — в ненависть. Мы боролись на словах, потом на руках, потом — с помощью магии. Возможно, без присмотра мы поубивали бы друг друга. Возможно, так было бы лучше для мира, но Иувин вмешался. Меня он отправил далеко на север, а Кхалюля — на юг, в две большие библиотеки, которые он построил за много лет до этого. Он послал нас учиться, по раздельности, в одиночестве, чтобы охладить наш пыл. Он думал, что высокие горы, широкое море и все просторы Земного круга положат конец нашей вражде, но он нас недооценил. Каждый из нас ярился в своей ссылке, в которой обвинял другого, и измышлял страшную месть.

Логен раздал еду — уж какая была, — а Байяз взглянул на Ки из-под тяжелых бровей.

— Если бы мне тогда хватило разума слушать учителя… Но я был молодой, упрямый и раздувался от гордости. Я загорелся желанием стать сильнее Кхалюля. И решил — каким я был идиотом, — что, если Иувин не научит меня… придется найти нового учителя.

— Что, розовый, снова бурда? — проворчала Ферро, принимая миску из рук Логена.

— Можешь не благодарить. — Логен бросил ей ложку, и Ферро поймала ее в воздухе. Логен протянул миску первому из магов. — Другого учителя? Но какого учителя можно было найти?

— Только одного — Канедиаса. Мастера Делателя, — пробормотал Байяз, задумчиво вертя в руке ложку. — Я отправился в его дом, встал перед ним на колени и попросил разрешения учиться у его ног. Конечно, он отказал мне, как отказывал всем… сначала. Но я был настойчив, и со временем он сдался и согласился учить меня.

— Значит, вы жили в доме Делателя, — проговорил Ки.

Логен поежился, сгорбившись над своей миской. После единственного визита в этот дом его мучили кошмары.

— Да, — ответил Байяз. — И многое узнал. Мои познания в высоком искусстве были очень полезны для моего нового учителя. Но Канедиас хранил свои секреты еще ревностней, чем Иувин; он обращался со мной, как с рабом в кузнице, и учил меня только тем мелочам, которые мне помогли бы лучше служить ему. Я ожесточался; и, когда Делатель отправился разыскивать материалы для работы, мое любопытство, мои амбиции и моя жажда знаний толкнули меня забраться в те части его дома, куда он запрещал мне соваться. И там я обнаружил его самый охраняемый секрет.