Олег Верещагин - Скажи миру – «нет!»

– Нет, не все, – возразил я. – Может, Бэну это и нравится. Но мы с тобой были друзьями, и я хочу предупредить тебя честно: если вздумаешь расширить сферу своей деятельности – я тебя просто убью.

Глаза Сани потемнели. Он положил ладонь на рукоять валлонки.

– Не стоит, – коротко приказал я. – И еще учти. Я рассказал все Вадиму.

Руки Сани вцепились мне в куртку на груди.

– Ты рассказал Вадиму?! – прохрипел он, и глаза у него были уже не просто темные – их переполняло бешенство.

– Я уже ударил тебя ночью, – тихо сказал я. – И не хочу бить снова.

– Ты – меня – бить, сопляк?! – выдохнул он. – Ты?! Да я тебя…

Вместо ответа я ударил его прямым правой в корпус – под дых. Саня переломился пополам, но тут же снизу вверх врезал мне апперкотом в челюсть – он тоже много чему научился. Девчонки завопили испуганно, что-то заорали парни. Я нанес Сане свинг левой, подскочил ближе, добавил хук правой; его нога врезалась мне в колено, и нас растащили.

Странно, но и я, и он мгновенно успокоились. Со всех сторон посыпались удивленные и испуганные вопросы на тему: «Что вам понадобилось-то друг от друга?!»

– Мы поцапались из-за похода, – спокойным тоном объяснил я, снимая с плеча руку Сергея. – Все в порядке. Мы все-таки выступаем. Да, Сань?

– Да, Олег, – нейтральным тоном отозвался он.

Все-таки весьма нудное занятие – идти, если это не прогулка по собственному желанию, а средство передвижения. Даже если кругом весна. Даже если кругом вообще Греция и в частности очень красиво.

– А что это за гора? – поинтересовалась догнавшая меня Наташка Мигачева, кивая на величественный пик, поднимавшийся прямо по курсу, – широкий, укрытый до половины ковром свежей весенней зелени, а дальше расчерченный темными изломами. Самую вершину, рисовавшуюся в бирюзовом безоблачном небе, венчала ослепительно-белая снеговая шапка.

– Знаешь, – завороженно сказала Танюшка, – по-моему, это – Олимп.

– Да, это Олимп, – подтвердил один из ребят Франсуа.

– Гора богов! – вырвалось у меня, и я невольно остановился, восхищенно рассматривая прославленную гору.

– Гора богов. – Франсуа, голый по пояс, подошел ко мне и указал в направлении горы. – Завтра утром переправимся через Пиньос. Потом еще два дня – и окажемся на оконечности полуострова. А там рядом Спорады.

– Ты говорил, к нам кто-то еще присоединится? – Я смахнул со лба пот.

Франсуа кивнул:

– Да, и как раз здесь. На склонах Олимпа обосновался Тезис Фарискос со своими ребятами и девчонками. Он-то как раз готов воевать против Нори – итальянец убил его девчонку, просто сил было маловато у одного…

– Олег! – крикнул Андрюшка, стоявший в полусотне метров впереди. – Наши дозорные!

Игорь Басаргин и один из мальчишек Франсуа, уходившие в передовой дозор, опрометью выскочили снизу, из-под холма.

– Урса, Олег, урса! – Басс подскочил ко мне, сжимая шпагу в руке. – Не меньше полусотни!

Я оглянулся на Франсуа.

Тот пожал плечами и обнажил саблю.

Двое урса прошли мимо меня – протопали широкие ноги, украшенные браслетами из перьев. Следом – еще двое… Эти остановились точно напротив меня, и я напрягся: увидели?! Догадались?! Сейчас приколют к земле ассегаем или ятаганом…

Нет, пошли дальше. Прижатое к земле ухо уловило слитный топот – идут.

Я трижды пискнул мышью. В узкую щелку между землей и краем накидки, сквозь былки травы, я видел приближающихся черных. Их было десятка три, не меньше, они шли во всю ширину тропки, срывая и нагибая без нужды листву и ветки. Черными отсветами блестело оружие.

Тридцать шагов. Двадцать шагов. Десять шагов.

– Рось!!!

Левой рукой я отбросил накидку, одновременно вскакивая на колено и взмахнув рукой. Передний урса схватился за маску и рухнул на спину, под ноги шарахнувшимся товарищам – нож попал ему в глаз; еще кто-то упал накрест с ножом в затылке; наискось – так же, на колене, – стоял Олег Крыгин, а его топор уже торчал в спине падающего урса…

Ага – четверо из передового дозора бегут обратно – добро пожаловать! Арнис и Сашка Бубненков прыгнули мне за спину, о тылах можно не думать – вперед!!!

– Рось!

Навстречу – вой, скрежет и визг…

Над верхним краем щита – молниеносный укол сверху вниз. Дага перехватывает и отбрасывает чужой ятаган; удар палаша отбивает в сторону летящую толлу – р-раз! А разойтись у вас не получится, кусты не дадут… а нам очень даже неплохо – за кустами мелькнула фигура Игорька Летягина, атакующей змеей метнулся кистень, с коротким стуком проломив затылок одному из моих противников. Потом Сморч выскочил на тропинку, с низким угрожающим воем перекидывая в руках топор. Один из двоих оставшихся урса повернулся к нему, закрываясь щитом и размахивая ассегаем. Против меня тоже остался один – со щитом и ятаганом. Первый – тот, которого я ударил палашом – был мертв, я угодил ему точно между ключиц. Тот, которого «ошарашил» Сморч, тоже не двигался – ремень кистеня шел от его окровавленной головы, и убитый был похож на робота, выключившегося из-за обрыва кабеля.

«Поединщиков», как говорили наши предки, среди урса я не встречал, и мой последний противник не был исключением. Он скалился из-под маски, ухал, хрипел, размахивал ятаганом, как вентилятор… и отступал, пока не уперся в кусты спиной.

– Настало время умирать, – не смог я удержаться от красивых слов, хотя знал: урса не поймет. Мой палаш легким движением обвил ятаган урса невидимой спиралью… его клинок вместе с рукой перестал повиноваться хозяину и рванулся в сторону… дага вошла снизу вверх под щит, в пах – и провернулась в теле.

Урса рухнул к моим ногам и с воем начал корчиться.

Сморч тоже «закончил», и мы плечом к плечу бросились в драку. Рубка шла вовсю – урса было втрое больше, но на тесной тропе они не могли нас обойти, а Танюшка, Ирка Сухоручкина и Валька стреляли по ним сквозь листву из аркебуз – даже за шумом боя было слышно, как пули щелкают по металлу и кости.

Навстречу мне, хромая, выбрался Андрюшка Соколов – он улыбался и опирался на меч. Левое бедро спереди у него было рассечено. К нему тут же бросилась Ленка Черникова; я ввинтился в драку.

Все рукопашные свалки похожи друг на друга, как счастливые семьи, – я это много раз отмечал. В тесноте все толкаются, ожесточенно колют и рубят по мере возможности, и ни о каком фехтовальном искусстве речи быть не может. У меня выбили дагу (ятаган мой противник потерял вместе с ней, а через миг – потерял и жизнь; я проколол его насквозь в грудь), и я отбивал (точнее – отводил) удары перчаткой. В какой-то момент высоченный урса ударом щита сбил меня наземь, но я принял его животом на выставленные ноги, а в следующую долю секунды он уже валился с финкой Севера в ухе. Мне помогли встать на ноги.