Легенды Оромеры. Великий Орёл. - Александр Игнатьев
Поникшая было Эмилия встрепенулась, но жесткая рука нагнула ее к тарелке с кашей:
- Ешь, девочка, не заставляй меня сердиться, - голос оставался по-прежнему мягок.
Давясь накатившими слезами, Эмилия безропотно заглотала вязкую сладкую кашу, в которой попадались кусочки сушеных фруктов, запила слишком переслащенным напитком, от которого сразу же захотелось выпить чего-нибудь нормального, например, травяного чая. Как у костра с Костей.
Эмилия не выдержала и захлюпала носом, не стесняясь. Человек осторожно за локоток поднял ее со стула, повел вглубь корабля и втолкнул в тесную каюту, где прямо на полу лежали матрасы, шкуры и подушки. Эмилия упала на мягкое и не ушиблась, только проводила взглядом из под покосившегося головного убора своего пленителя, вышедшего со словами:
- Захочешь в туалет – постучи, тебя выведут. Среди дня тебе принесут обед, вечером ужин. Завтра к утру будем на месте.
Эмилия отползла подальше в уголок, свернулась калачиком и окончательно разревелась. Собственная судьба представлялась ей ужасной, хуже некуда. Плакала она долго, и, постепенно затихнув, заснула.
Снился ей сон, вначале прекрасный: она летела по небу на большом белом драконе, взмахи сильных крыльев разрезали воздух, облака белыми лепестками проплывали рядом. Потом она соскользнула со спины дракона и полетела сама, в облике курицы, крылья уверенно держали ее, и дракон кружился вокруг, подбадривая. А потом она упала и падала долго в темноту, а дракон оттуда, сверху, оглашал горы горестным ревом.
Ей принесли обед, а потом и ужин, она вяло поковырялась в тарелках, не съев и половины, все остальное время сидела в уголке. Не хотелось думать ни о чем, хотелось спать, да и то как-то невнятно, словно бы снаружи, словно она это не она. И ночь тоже прошла не во сне, а в полудреме. Как причалил корабль и по сходням топотали матросы, перенося тюки и сундуки, Эмилия и не заметила.
Утром Эмилию разбудили, дали попить простой воды, показавшейся особенно вкусной после сладкого питья, от которого слипалось во рту, и повели прочь с корабля на берег. На берегу оказался высокий забор, за которым переговаривался, шумел на разные голоса, вскрикивал и плакал многоглавый зверь – рабовладельческий рынок. Эмилию привели и поставили на покрывала в тени раскидистого дерева. Кроме нее на покрывалах сидели и стояли еще несколько женщин, как она, закутанных в бесформенные платья или почти голых. Эмилия безучастно стояла, где ее поставили, не обращая внимания на проходящих мимо покупателей. Даже когда к ней подошли, рассматривая, задирая подол и заглядывая в ворот, она лишь вяло поправила сползшую ткань обратно.
С запада заходила гроза, природа напряглась в ожидании , воздух застыл недвижим, на фоне чернющей тучи уже ясно были различимы молнии и в отдалении ворочался гром. Так же недвижимо стояла и Эмилия.
И только когда рядом громко зашумели люди, началась возня, и смутно знакомый голос с надрывом позвал ее по имени, Эмилия начала просыпаться. Пока она хлопала вдруг ставшими тяжелыми веками и оглядывалась в поисках источника переполоха, голос стал удаляться, шум и возня тоже. Вдруг над шумом взлетела песня, больше похожая на крик: «Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов!». Эмилия окончательно проснулась, безошибочно нашла в толпе голову Кости, которого утаскивали прочь от нее, и с воплем кинулась к нему. Ногу ее что-то дернуло назад, девушка с удивлением поглядела на кандальный браслет, неизвестно когда и как оказавшийся на лодыжке и не дававший двигаться.
Недолго думая, Эмилия перекинулась, перспектива быть съеденной в супе больше не пугала ее, оковы соскользнули с маленькой лапки, и Эми, отчаянно захлопав крыльями, взлетела и по кривой траектории понеслась к своему другу. Тот рванулся, раскидал державших его торговцев и поймал верещащий комок перьев, прижал к груди уже девушку, целуя ее в обе щеки и понимая, что сейчас будет драка не на жизнь, а на смерть.
Все еще держа Эмилию в объятиях, Костя поднял голову и тяжелым взглядом посмотрел на людей вокруг. Те странно отшатнулись, Костя и не подозревал, что зрачки его стали вертикальные в янтарных глазах. Дохнул первый порыв предвещающего ливень ветра, парень поднял голову навстречу грядущему урагану, и на фоне черного края тучи увидел несущийся, треплемый ветром дирижабль.
Глава 62 Легенды Оромеры. Великий Орёл. СХВАТКА. (Александр Игнатьев)
Таисья хотела выехать до рассвета, но сборы-разговоры затянули отъезд почти до полудня. Наконец, она, со вздохом расцеловав Раша, и, поклонившись остающейся с ним сестре Марка, временно всей семьёй переехавшей в усадьбу, приглядывать за неспокойным хозяйством, перекрестилась и, кряхтя, полезла на крутую спину грустящего Ворона. Ему тоже совсем не хотелось брести, невесть куда от семьи, тёплой крыши и вкусного бекающего и мекающего в овчарне мяса. Тираннозавр взрыкнул и, вытянув хвост, медленно, словно лайнер на взлётной полосе, вырулил на тракт. Яга оглянулась и с горы увидела маленькие башенки, крутую, крытую новой черепицей крышу и смешной птичник, чем-то смахивающий на голубятню, отдельно стоящей пристройкой сложенный из обожжённых кирпичей этим летом. Слёзы неудержимым потоком хлынули из глаз, и женщина, зло шмыгнув носом, резко отвернулась.
Дорога проходила по центральной главной волчьей магистрали мимо школы, управы, оружейной, кузницы и прочих необходимых в большом богатом поселении учреждений. Последним оплотом стояла старая массивная водяная мельница, торжественно, печальным шумом колеса, отделяющая спокойную семейную действительность от предстоящего, со всей своей неизвестностью, пути. Ворон шагнул за поворот, и густой подлесок быстро заслонил своей кустистой стеной дорогу к дому.
Так прошёл первый час пути. Широкое утоптанное шоссе не мешало всаднице предаваться тихой грусти по покинутому, такому надёжному и понятному, а главное, своему, ставшему родным, дому.
Миновав густой лиственный лес, решительная путешественница выехала в простирающиеся на холмах, покрытые аккуратной коричневой коркой зимней подмерзающей земли, поля. Засеянные озимыми, они только ждали первых лучей, чтобы превратиться в зелёное буйство живого растущего хлеба. Впереди она, с некоторым удивленным замешательством, рассмотрела спешившихся и стоящих в ряд, в зелёных комбинезонах, стражей границ – волков. В голове мелькнула испуганной белкой мысль: «Неужели, из-за закрытого на ключ, лежащего в притрактирном амбаре змеевика, и ценного праздничного запаса спиртного, её решили задержать почти у границы?».
Таисья Сергеевна поёжилась, дёрнула Ворона за торчащее ухо, и, когда недовольный таким возмутительным обращением ящер повернул к ней зубастую морду, спросила: «Ну что, Ворон, прорвёмся?».
