Тимур Литовченко - Власть молнии

Сотник говорил что-то ещё, однако его слова потонули в дружном рёве присутствующих — в сопровождении полудюжины человек, из которых Карсидару и Читрадриве был знаком разве что Остромир, в зал вошёл Данила Романович. Когда он уселся во главе стоявшего на небольшом возвышении центрального стола, расселись на скамьях и остальные. Михайло не покинул гостей, за которыми ему, очевидно, было поручено присматривать, и потому оказался в самом дальнем конце зала.

— Не повезло тебе из-за нас, — шепнул ему Карсидар. — Мне кажется, ты должен был сидеть поближе к князю.

Он осмотрелся, нашёл обоих сыновей Михайла и кивнул в ту сторону.

— Ничего, я вышел с Коснячкова двора, моё от меня не уйдёт, — спокойно и веско проговорил сотник. — Тем более, внимания к нам, как к девке на смотринах.

И правда, присутствующие постоянно бросали на них взгляды и с загадочным видом перешёптывались. А Михайло почему-то насупился, заёрзал на своём месте. Не было нужды заглядывать в мысли сотника, чтобы догадаться, что его тревожит. Некстати помянул Михайло о смотринах, когда у него самого дочка на выданье — а тут, как на грех, заявились колдуны, да ещё живут в его доме… Чтобы перевести разговор на более безопасную тему, Карсидар сказал:

— Я смотрю, дом князя Киевского богатый, прямо дворец. А Киев — огромный город. Должно быть, велика ваша страна?

— Велика Русь, — ответил Михайло нехотя, лишь бы заговорить о чём-то другом и отогнать прочь мрачные мысли. — От самого Чёрного моря и аж до Варяжского. А когда на столе киевском сидит толковый князь, вроде Мономаха, все остальные князья русские признают его власть над собой.

— В наших краях такой князь давно бы уже королём стал. Видимо, недаром этот папа предлагает Даниле Романовичу корону.

— Известное дело, даром бы не предлагал, — оживился сотник и собрался рассказать что-то о новом князе, как из-за раскрытых дверей послышались приближающиеся тяжёлые шаги нескольких человек, и Михайло выдохнул:

— Тихо, вот и нунций явился.

Едва он успел сказать это, едва Карсидар подумал: «Неужели нунций в железных сапогах ходит?» — как в зал вошли четверо гридней, а за ними легко впорхнул приземистый человечек в длинном, до самых щиколоток, чёрном одеянии и с золотым крестом на груди — вроде тех, что носили местные жрецы высокого ранга. Ничего примечательного в его внешности не было: этакий упитанный живчик, глазки бойкие, круглая лысина на макушке, которую не могла до конца скрыть смехотворно маленькая, невесть для чего предназначенная шапочка. И было совершенно непонятно, как этот живчик с четырьмя гриднями может производить столько шума.

Впрочем, недоумение Карсидара длилось лишь секунду-другую, а потом всё стало на свои места. Вслед за нунцием в зал вошли пятеро странно одетых людей. Самой броской деталью их одежды были двойные белые плащи, на которых спереди и сзади красовались вышитые алые кресты. Их руки и ноги были закованы в начищенные до блеска железные доспехи. Поверх плаща одного из них, вероятно главного, красовалась массивная золотая цепь.

Хорошо, что внимание всех княжьих гостей было приковано к вновь прибывшим, и никто не смотрел в эти мгновения на Карсидара. Он узнал людей в плащах с крестами! На его родине (не в Орфетанском крае, а в забытом, вычеркнутом из памяти городе) их называли «хайлэй-абир», что значило «могучие солдаты». Да, их бы он узнал среди сотен и тысяч. Среди сотен тысяч! Потому что… потому что!..

Невиданной красоты женщина ласково смотрит на маленького мальчика. Вдовья траурно-чёрная накидка отброшена назад, из растрепавшейся причёски, которую она так и не успела поправить, выпал на мраморный лоб непослушный каштановый локон. В уголке левого глаза застыла слезинка, которая слегка отливает бирюзой, как и радужная оболочка. Только что это была настоящая королева, теперь же ничего гордого, царственного в брошенном на сына прощальном взгляде не осталось. Белая рука нервно сжимает платок и едва заметно дрожит. Маленький мальчик чувствует эту дрожь.

Но так нельзя, так не подобает вести себя высокородным особам! Отец всегда учил его сдерживать эмоции, иначе подданные подумают…

«Мама, почему ты дрожишь? Перестань».

Левый уголок сжатых губ матери слегка дёргается. Она вспомнила своего любимого. В сыне чувствуется характер отца! Перед ней не жалкий беззащитный мальчуган — он ведёт себя как взрослый мужчина, как принц, как наследник престола. Даже сейчас…

«Беги, сынок. Пока можно, ты проскочишь. Должен успеть… спастись… выжить! Ради отца. Будь он с нами, он бы тобой гордился».

Мать подходит к окну, слегка отодвигает парчовую портьеру, осторожно выглядывает в образовавшуюся щель. Ясно: с улицы её могут заметить лучники, и тогда…

«Плохо дело. Уже горит окраина. Уходи, мой принц, это приказ. Приказ сыну короля! Будь благословен на всех путях твоих. Да хранит тебя Адонай. Да уподобит Он тебя Эфраиму и Менаше…»

Мать начинает читать традиционное родительское благословение Судного Дня. И хотя до него ещё далеко, поневоле кажется, что день суда над жителями этого города наступил уже сегодня.

«Я не оставлю тебя, мама, — хорохорится малыш. — Я так решил!»

Однако, не обращая на это внимания, мать продолжает ровным голосом:

«Да благословит тебя Адонай и хранит…»

«Ма-ма-а-а-а!!!»

Звон разбитого стекла, крик, быстро перешедший в хрипение — и женщина уже лежит в растекающейся на полу багровой луже. В груди торчит древко тонкой стрелы. Её заметили!

«Мамочка…»

«Беги, сынок… Я… здесь. Мне недолго…»

Бирюзовые глаза тускнеют и быстро стекленеют.

«Ты… после меня и отца… один… Перстень… бере… ги…»

Прочь, прочь отсюда! Здесь нет больше любимого человека, здесь поселилась смерть!.. Впрочем, не только здесь. Смерть нынче пирует повсюду, не в одном дворце — на каждой улочке, в каждом домишке.

А вот и её служители — «могучие солдаты», «хайлэй-абир». Их когда-то белые, а теперь грязно-серые от въевшейся в долгих странствиях пыли плащи заляпаны кровью так, что алые кресты едва различимы. А может, и кресты намалёваны кровью?! Или выжжены огнём — ведь на окраинах сплошные пожарища!

Войска осаждённых перебиты, и никто не в состоянии защитить город от закованных в железо могучих воинов. Они нещадно истребляют мирных жителей от мала до велика, никому от них не уйти. Вот и за маленьким мальчиком погнались сразу двое. Хорошо, что у них нет луков, а только мечи, и улочки довольно узкие. Вдруг удастся убежать. Нет!!! Проступающие даже из-под крови алые кресты всё ближе, ближе… Настигают, накрывают, поглощают… И вдруг всё скрывает живой фиолетовый туман… В глазах рябит, в голове мутится…