Баркер Клайв - Пятый доминион

- Общаясь с мистифом, он вполне мог, так сказать, откусить больше, чем он в состоянии прожевать. У моего друга в Изорддеррексе, Греховодника, одно время была любовница, которая содержала бордель. У нее было шикарнейшее заведение в Паташоке, и мы с ней прекрасно ладили. Она постоянно предлагала мне стать торговцем живым товаром и привозить ей девочек из Пятого Доминиона, чтобы она могла открыть новое дело в Изорддеррексе. Она утверждала, что мы заработаем целое состояние. Разумеется, ничего конкретного мы так и не предприняли. Но мы оба любили говорить на венерические темы - почему-то люди, когда слышат это слово, всегда думают о болезнях, а не о Венере... - Он замолчал, словно утратив нить истории, а потом вновь заговорил:

- Но как бы то ни было, однажды она рассказала мне, как в ее борделе одно время работал мистиф, что причинило ей кучу хлопот. Ей чуть было не пришлось закрыть свое заведение из-за дурной славы. Ты, наверное, думаешь, что из такого существа получилась бы идеальная шлюха? Но на самом деле очень многие клиенты не хотят видеть, как их желания обретают плоть. - Рассказывая все это, он не отрывал от нее глаз, и улыбка играла у него на губах. - Не могу понять, почему.

- Может быть, они боялись быть теми, кто они есть на самом деле.

- Я так полагаю, ты считаешь это глупым.

- Разумеется. Ты есть, кто ты есть, и никто иной.

- Трудно, наверное, жить в соответствии с такой философией.

- Не труднее, чем пытаться убежать.

- Ну, не знаю. Лично я в последнее время много думал о бегстве. О том, чтобы исчезнуть навсегда.

- Действительно? - спросила она, пытаясь скрыть признаки волнения. - Но почему?

- Слишком много птиц уселось на насесте!

- Но ведь ты остаешься?

- Мной владеют колебания. Англия весной так обворожительна. А летом мне будет не хватать крикета.

- Но ведь в крикет играют повсюду, разве нет?

- Нет, в Изорддеррексе не играют.

- Ты хочешь отправиться туда навсегда?

- Почему бы и нет? Никто не найдет меня, потому что никто никогда даже не узнает, куда я делся.

- Я буду знать.

- Тогда, может быть, мне придется взять тебя с собой, - сказал он, испытующе глядя на нее, словно предложение было сделано со всей серьезностью, и он очень боялся отказа. - Можешь ли ты примириться с этой мыслью? - сказал он. - Я имею в виду, с мыслью о том, чтобы покинуть Пятый Доминион.

- Вполне.

Он выдержал паузу и наконец произнес:

- Я думаю, настало время показать тебе кое-какие из моих сокровищ. - Он поднялся со стула. - Пошли.

Из туманных замечаний Дауда она знала, что в запертой комнате на втором этаже хранится что-то вроде коллекции, но характер ее, когда он наконец отпер дверь и пригласил ее войти, немало удивил ее.

- Все это было собрано в Доминионах, - объяснил Оскар. - И принесено сюда вот этими руками.

Он повел ее по комнате, давая краткие пояснения по поводу некоторых странных предметов и вытаскивая из укромных мест крошечные вещицы, которые она могла бы не заметить. В первую категорию, среди прочих, попали Бостонская Чаша и "Энциклопедия Небесных Знаков" Год Мэйбеллоум, во вторую - браслет из жучков, пойманных в ловушку всей совокупляющейся цепочкой - четырнадцать пар, - пояснил он, - самец входит в самку, а та в свою очередь пожирает самца, оказавшегося перед ней, - круг завершался самой молодой самкой и самым старым самцом, которые, благодаря самоубийственной акробатике последнего, оказались лицом к лицу.

Разумеется, у нее возникла масса вопросов, и ему было приятно играть роль учителя. Но на несколько вопросов ответов у него не нашлось. Как и люди, разграбившие империю, потомком которых он являлся, он собирал свою коллекцию с постоянством, вкусом и невежеством, которые не уступали друг другу. И все же, когда он говорил об артефактах, даже о тех, назначение которых было ему неведомо, интонация его обретала трогательную страстность.

- Ты ведь подарил несколько предметов Чарли, не так ли? - спросила она.

- Было дело. Ты видела их?

- Да, видела, - ответила она. Коньяк тянул ее за язык, побуждая рассказать сон голубого глаза, но она поборола искушение.

- Если бы все повернулось иначе, - сказал Оскар, - то Чарли, а не я мог бы путешествовать по Доминионам. Должен же я был показать ему хоть что-то.

- Частицу чуда, - процитировала она.

- Правильно. Но я уверен, что он испытывал к ним противоречивые чувства.

- Чарли был Чарли.

- Верно, верно. Он был слишком англичанином. Он никогда не отваживался дать волю своим чувствам, разве что когда ты была замешана. И кто может упрекнуть его за это?

Она подняла взгляд от безделушки, которую изучала, и обнаружила, что также является объектом самого пристального изучения со стороны Оскара, выражение лица которого не отличалось двусмысленностью.

- Это семейная проблема, - сказал он. - Когда замешаны... сердечные дела.

После этого признания на лице его появилось выражение неудобства, и он поднес руку к груди. - Я оставлю тебя здесь ненадолго, - сказал он. - Походи, посмотри. Ковров-самолетов здесь нет.

- Хорошо.

- Ты запрешь за собой дверь?

- Конечно.

- Она смотрела ему вслед, не зная, чем удержать его, но чувствуя себя одинокой и покинутой. Она слышала, как он прошел в свою спальню (которая была на том же этаже, через холл) и закрыл за собой дверь. Потом она вновь принялась за изучение сокровищ на полках. Она хотела прикасаться и ощущать прикосновение чего-то более теплого, нежели эти реликвии. После недолгого колебания она оставила сокровища в темноте и заперла за собой дверь. Пойду верну ему ключ, решила она. Если его комплименты были не простой лестью - если у него на уме был секс, - то она скоро об этом узнает. А если он отвергнет ее, то во всяком случае будет положен конец этой пытке сомнениями.

Она постучала в дверь спальни. Ответа не последовало. Однако из-под двери выбивалась полоска света, и она постучала снова. Потом повернула ручку и, нежно произнося его имя, вошла. Рядом с кроватью горела лампа, освещавшая фамильный портрет, висевший над ней. Суровый желтоватый индивидуум смотрел из своего позолоченного окна на пустую постель. Услышав звук льющейся воды в прилегающей ванной комнате, Юдит направилась через спальню, подмечая по дороге множество деталей этой самой личной комнаты. Великолепие подушек и постельного белья, графин и стакан на столике у кровати, пепельницу, стоящую на небольшой кипе потрепанных книг в бумажной обложке. Не объявляя о своем приходе, она распахнула дверь. Оскар сидел на краю ванны, в трусах, протирая фланелью частично залеченную рану у себя в боку. Покрасневшая вода стекала струйками по волосатой выпуклости его живота. Она не стала пытаться как-то оправдать свое присутствие здесь, да он и не требовал этого. Он просто сказал: