Ольга Лукас - Спи ко мне

– Слушай, Кэт, тебе надо продюсером быть, – с восхищением, смешанным с лёгким недоверием, сказала Наташа, – если у тебя всё так легко получается.

– Не особо легко. Но и не так сложно, как кажется, – ответила Кэт, – надо только приготовиться выпить очень много кофе. Сначала идёшь и пьёшь его с кем попало. Хоть с четырнадцатым по порядку номером из своей записной книжки.

– А если в книжке номеров меньше четырнадцати?

– Не бывает так. Сейчас даже у Робинзона на необитаемом острове в телефоне больше четырнадцати номеров.

– Ну, допустим. Робинзон звонит четырнадцатому, пьёт с ним кофе – и?

– Пьёт себе и слушает. Сто пудов, разговор зайдёт о человеке, который находится ближе к моей заветной цели. Нахожу его и пью кофе уже с ним. Потом – с тем, кто знает кого-то, кто знает что-то. Потом – с тем, кто знает что-то. Потом – с тем, кто это «что-то» хочет узнать, и взамен готов свести меня с нужным человеком. Нужный человек оказывается не тем, кто нужен мне. Но он знает кого-то ещё. И так – по цепочке – выходишь к цели. Но от кофе в конце пути тошнит просто нечеловечески.

– Да ладно. – не поверила Наташа. – Если бы всё было так просто… Нет, тут что-то ещё.

– Это совсем не просто. Это – время. И силы. И кофе. И – что важно – время, силы и кофе человека, не имеющего личной заинтересованности в результате, – снимая наушники, ответила Мара. – Кроме того, у нас есть один козырь. К нашим услугам – самая модная в этом сезоне социальная сеть. И все авторитетные персонажи в этой сети – тоже мы. Копируем туда речи режиссёра, а уж потом они разлетаются по всему Интернету.

– Ты ещё один козырь забыла! – добавила Кэт. – Пьеса в самом деле блестящая! Я настаиваю на этом.

– Это как раз не козырь. Когда что-то долго-долго лежит в глубоком тёмном ящике стола, блестеть оно не может, – возразила Мара.

Кэт вскочила с места, надулась, как самец жабы в брачный период, и заголосила:

– Ой, море моё Белое, ночи мои белые, заберите меня отсюда, я больше не могу уже! Ну сколько же раз можно тебе повторять, что…

– Говорим в два раза тише – это раз. И о работе – это два. А лучше не говорим, а молча делаем – это три, – остановила её Наташа. Потом положила пакет с ловушками для снов к ногам Шлёмы Эелема и отправилась на очередное совещание.

Раздать ловушки не удалось и после обеда, поэтому Наташа просто выложила их на столик секретаря на седьмом этаже, а затем отправила всем коллегам письмо, озаглавленное «тай-тай-налетай». После чего донесла до своей команды новые планы, которые были озвучены на совещании. В целях повышения корпоративной солидарности все посторонние изображения со стен кабинетов было велено убрать. И повесить на их место одобренные руководством мотивирующие плакаты.

Плакаты по приказанию Мамы смастерил Прямой. Просто не верилось, что когда-то этот человек двигал вперёд визуальное искусство. Опустим комментарии, которых удостоились его новые творения. Вдоволь наиздевавшись, Кэт, Наташа и Мара сбросили обувь, залезли на стулья, а с них – на столы. Изображения артистов кино и прочих звёзд решено было оставить на местах, и только прикрыть мотивирующей белибердой. Когда очередная начальственная блажь отступит – плакаты отправятся в макулатуру, и портреты воссияют на стенах вновь.

Во время этого незапланированного субботника раздался телефонный звонок. Не отрываясь от работы, Наташа пальцем ноги включила громкую связь.

– Ермолаева! – гаркнула она.

– Марину Безъязыкову опять спрашивает какой-то журналист, – наябедничал в ответ голос дежурного секретаря. – Соединяю.

– Слушаю! – крикнула Мара. Она не могла покинуть свой пост. Она придерживала плакат, который Наташа и Кэт пытались приклеить к стене с помощью двустороннего скотча. Пока что плакат побеждал со счетом 6:0. Как опытный мастер пикапа, он два раза приклеился к Кэт, три раза – к Наташе. Один раз Мару приклеили к стенке – а вредному плакату хоть бы что!

– Здравствуйте, – угодливо зажурчал телефон, – так сказать, очень рад, что удалось связаться с вами лично. Во-первых, хочу высказать свои восторги по поводу пьесы. Она великолепна. Это новое слово! Свежее дыхание, если можно так выразиться, которого всем нам очень не хватало! Во-вторых, мне бы хотелось познакомиться с вами поближе и записаться на интервью.

Солидный кусок скотча выпал из Наташиных рук, спланировал на пол и приклеился там.

– Ну давайте. А когда вы хотите? – спросила Мара. – И кто вы? То есть, как к вам обращаться?

– Ах, да. Я сразу к делу, конечно. Я журналист… И обозреватель… Свободный журналист и такой же свободный обозреватель. Может быть, вы читали мои опусы. Меня зовут, – пауза, – Пётр Тётушкин.

– Да-да, мы знакомы, – торопливо сказала Мара.

– Что ж, я очень рад, что вы интересуетесь. Хотя постойте… Я же обычно творю под псевдонимами…

– Петя, мы лично знакомы. «Алё, мы ищем сценарий» – помнишь? Это я, Мара.

– Тогда я к тебе на днях заеду, – голос журналиста из угодливого сразу же стал панибратским. – Это вообще все проблемы решает.

– Давай назначим точное время. Абстрактно «на днях» я могу быть занята, – мягко сказала Мара.

– Вот так со старыми друзьями, да? Стоит только чуть-чуть прославиться – и на окружающих плевать? Уж извините, что я, человек простой, без связей в высших сферах, позволяю себе… – вдруг разозлился собеседник, но тут же сник:

– Ладно, назначай своё место и время. Только не слишком дорогое место. Я сейчас несколько стеснен в средствах. И очень, очень, очень одинок.

– Здрасьте, Пётр, – Кэт не выдержала, сняла трубку и отключила громкую связь. – Где, говорите, будет размещено интервью? Ладно, это нам подходит. Давайте договариваться о встрече. Вам вечером или утром удобно? Значит, завтра в семь вечера подгребайте в агентство «Прямой и Весёлый». Постарайтесь не очень опаздывать. Адрес найдёте в Интернете, у нас на сайте шикарная схема – даже слепоглухонемой инопланетянин не заблудится. Пропуск для вас будет выписан. Мы потом угостим вас чаем совершенно бесплатно. Кто говорит? Говорит Кэт Матроскина. Все вопросы подобного рода решаются теперь через меня… И знаете ещё что? Самые крутые белые ночи – в Архангельске!

«Кажется, Кэт нашла себе персонального гения», – подумала Наташа и только тут обратила внимание на то, что они с Марой уже давно не держат плакат, а он не падает – видно, сам собой приклеился к стене и повис.

Глава тридцать восьмая. У Мамы на крыше