Андрей Стерхов - Быть драконом
Смешно и навевает на определённые мысли.
Только не суждено мне развить эти мысли, поскольку Антонов-Демон пришёл уже через семь минуть. В восемь двадцать две. Я, честно говоря, не ожидал, что всё случится так скоро.
Пока он щёлкал замками, я успел снять пистолет с предохранителя и отойти к зашторенному окну.
Когда его я увидел, вначале не понял, отчего у него такое прозвище — Демон. В его внешности не было ничего демонического. Среднего роста тридцатилетний мужчина с ранней плешью и невыразительными чертами лица. Лицо, пожалуй, даже какое-то простоватое, не породистое ничуть. Из толпы такое не выделишь, а второй раз встретишь, не узнаешь.
В одежде я тоже никаких претензий на исключительность не заметил: потёртые джинсы, серая майка и болотного цвета ветровка.
Человек как человек, ничего особенного.
— Ты кто? — спокойно, ничем не выдав своего удивления, спросил он.
— Тот, кто тебя остановит, — ответил я, поднимая пистолет.
После секундного замешательства он меня поправил:
— Ты труп.
Произнёс так, что стало понятно — дай волю, убьёт.
Иные буйные носятся с воплями «Поубиваю всех, порешу», и эти вопли истошные только смех вызывают и ничего кроме. А этот вроде тихо сказал, но у меня сразу мурашки по коже пошли. Голос его никак не сочетался с ординарной внешностью, был убедительным и властным. Ладно голос — в глазах, до этого тусклых, будто молния сверкнула. Парень был не так прост. Совсем не прост.
«Нет, не зря у него у него такое прозвище, — рассудил я. — Ох, не зря. Псих в натуре. Маньяк. Такой на самом деле может проникнуться, войти в транс и отбарабанить заклинание на „ять“. А уж про то, что потом вытворит, и подумать страшно».
Чтобы скрыть свою озабоченность, я скептически улыбнулся:
— Убьёшь, говоришь? Ну-ну. — Затем стёр с лица ухмылку и спросил вполне серьёзно: — Что, Женя-мальчик, понравилось убивать? Во вкус вошёл?
За ним не заржавело.
— Не твое собачье дело, — отмерил он мне.
Вот так вот грубо.
Впрочем, его раздражение можно было понять. Заявилось какое-то чудо незваное, пушкой размахивает, странное говорит. Будешь тут раздражаться. Но только мне его недовольство было до одного места.
— Слушай ты, несуразное дитя перестройки, а чего ты всех так ненавидишь? — спросил я. — Ты же человек. Тебе дано любить. Почему вместо того, чтобы любить, убиваешь?
Помолчав, он произнёс:
— Слабаки и неудачники должны уйти, — Даже скорее не произнёс — изрёк. И добавил в том же высокомерно-назидательном тоне: — Вот первая заповедь любви.
Я хлопнул себя свободной рукой по лбу.
— А-а, ну да, ну да. Как же это я мог забыть. Ведь Gott ist tot. Бог умер. Теперь ты, Женя-мальчик, будешь у нас вместо Бога. Теперь ты будешь подталкивать падающих, раздавать испытания и снисходительно взирать на простёртые к тебе руки. Нравится взирать на простёртые руки? Тащишься от этого? А, Женя-мальчик?
— Да пошёл ты! — вызверился он. Задело, видать, за живое.
А я, продолжая гнуть своё, запричитал по-стариковски:
— О-хо-хо-хо хо-хо. Ещё один зверь, желающий проредить больное стадо, нарисовался. Сколько таких зверюг-сверхчеловеков было на моей памяти, сколько ещё будет, не счесть.
— Я первый и последний, — заносчиво и на полном серьёзе заявил он.
«Совсем-совсем больной», — подумал я, а вслух сказал:
— Ага, первый и последний, исключительный. — Потом поправил стволом очки и спросил: — А хочешь, я тебе одну умную вещь скажу?
Он ответил лаконично и зло:
— Обойдусь.
— Всё равно скажу. И вот что скажу: пришёл в этот мир человеком, ну так и будь человеком. И вот что ещё скажу: усилия надо прилагать не для того чтобы стать сверхчеловеком, а для того чтобы быть человеком. Понимаешь? Повторяю ещё раз для тех, кто в танке: усилия надо прилагать, чтобы оставаться человеком. Хотя бы.
Не знаю, Женя-мальчик, трудно или не трудно быть богом, но знаю точно — человеком быть трудно. Постоянный напряг, ежесекундный выбор, вечно больное тело — всё это, надо признать, выдерживать непросто. Прямо скажем — тяжко. Нужно мужество, чтобы сохранить в себе человека. И ещё усердие. Не будешь стараться — всё, пошёл в откат: обратился в недочеловека, в зверушку, каковых и так кругом — не протолкнуться.
После этих слов я сделал паузу и задал себе справедливый вопрос: «Какого беса я его лечу?» Разумного ответа не нашёл. Решил: «Значит так надо». Переложил пистолет из правой руки в левую и продолжил:
— Такая вот фигня, Женя-мальчик: сверхчеловеком человеку стать не дано, не было таких никогда, нет и не будет, а недочеловеком — запросто. На один миг дал слабину, и готово. Но это ещё ладно. Каждый второй человечек до звания «человек» не дотягивает. Другое страшно. Страшно, когда свою слабость, своё неумение сохранить себя, человек обращает в пагубную страсть возвышения над себе подобными. Это вот действительно страшно. Кстати, Женя-мальчик, твой случай.
Молча выслушав мою тираду, Антонов-Демон снисходительно ухмыльнулся. Дескать, мели-мели Емеля, пока твоя неделя, но только фуршет в итоге всё равно будет на мой улице.
— Думаешь, погубив одного-другого-третьего, станешь сверхчеловеком? — не обращая внимания на его глупую реакцию, спросил я. И резко ударил пистолетом по сгибу правой руки. — А вот тебе, Женя-мальчик. Безжалостным человекоподобным роботом ты станешь, а не сверхчеловеком.
Он не сдержался и выкрикнул:
— Посмотрим!
— Лечиться тебе нужно, Женя-мальчик, — констатировал я. — Найти хорошего психиатра и лечится.
Эти слова его явно обидели, кривая улыбка вмиг сползла с лица, а правая щека несколько раз дёрнулась в нервном тике.
— Вот тут ты не прав, козёл, — глуховато сказал он. — Ох, как же ты не прав.
— За «козла» ответишь, а насчёт того, прав или нет… По любому прав.
— Это почему же?
— А потому, что у меня пистолет.
Он сложил руки на груди и, впервые посмотрев на меня не исподлобья, а в упор, сказал:
— Плевать.
И повторил:
— Плевать.
— Ни бывать тебе, Женя-мальчик, сверхчеловеком, — заверил я его тоном эксперта. — Нет, ни бывать. Никогда.
— Посмотрим.
— На тёмные силы надеешься? Зря.
— Это почему же?
— Я же уже говорил: потому что у меня пистолет. А что касается тёмных сил в целом и в частности… Мой тебе совет, Женя-мальчик: прежде чем взорвать адскую машинку, убедись, что она не у тебя в заднице.
— Ах, ты тварь! — угрожающе воскликнул он и сделал шаг в мою сторону.
— Стой, где стоишь, — предупредил я, передёрнув затвор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});