Ник Перумов - Алиедора

— А это куда?

— К стражам не подходи, — отсмеявшись, уже всерьёз посоветовал купец. — Они слов не понимают. К людям… подходи, но с разбором. Лучше всего — на большаке, кто не затрапезный. Негоцианты у нас с понятием. А вот кто пашет, он да, может и руки скрутить да местному Мастеру на зомбирование сдать, рассчитывая хоть какого, а прислужника получить. Так что смотри, дольинец, без разбору в дома не суйся, дороги держись, почтовых станций особенно. Спросят — мол, откуда? — отвечай правдиво. Из Долье, мол, Мастера отпустили, домой возвращаюсь. Спросят — мол, а что делать станешь? — говори, скажу всю правду, как здесь своими глазами увидел, не совру. Тогда, может, всё и обойдётся.

— С-спасибо… — выдавил молодой дон.

— Не за что, — величественно кивнул купец. — Эх, вы, неразумные! Нашли с кем связаться, у кого защиты просить — у Навсиная! Это ж первые лиходеи во всём мире, всё под себя гребут, землю роют да просеивают, Камни Магии ищут. От них все и беды. И Гниль та же. Её тоже бойся, дольинец. Мастера бдят как могут, но коли прорвётся где — ох, беда-а-а… — Купец покрутил головой. — Ну, бывай, человече. Зла к таким, как ты, у нас в Некрополисе нету. Своей дорогой ступай да головой думай. Глядишь, и надумаешь чего.

А подвезти на санях и не предложил даже — Дигвил смотрел вслед скрывшейся тройке негоцианта. Так далеко доброта у местных не распространялась. Раз Мастера отпустили — то пусть себе идёт, можно и подмогнуть. А веления на сани сажать — не было. Потому как иначе на санях бы его и везли.

Что ж, и на том спасибо. Глянем, чем человек добрый поделился…

Добрый человек поделился с Дигвилом копчёным мясом, сухарями, огнивом и коробочкой трута, сушёными же яблоками, солью и небольшим, в пол-ладони, ножиком. Обнаружив последнее, Дигвил хмыкнул. Ага, так я и поверил, что это простой купец был. Что ж, спасибо вам, Мастера. А уж что я дома стану рассказывать — когда доберусь, — не ваша забота.

Наскоро закусив небольшим куском мяса (надо растягивать запас!), Дигвил зашагал дальше.

Велик и обилен Некрополис. Это тебе не Долье, где каждую деревню знаешь, словно собственный наследный замок. Дигвил неуклонно следовал совету «купца», держался наезженного тракта да не забывал смотреть по сторонам. В селения он не заходил, почтовых станций, правда, не избегал, и это оказалось правильно — а что же, ночевать в открытом поле зимой?

На станциях хоть и косились, но, в общем, не обижали. Смотрители, похоже, всё понимали с первого взгляда. Да, не наш человек. Но раз идёт — значит, так надо. А не надо — так Мастера мигнут, и всё по-другому станет.

Нет, кормить его никто не кормил. И о помощи гордый дон Деррано просить, конечно же, не мог. Полученный невдалеке от ворот столицы мешочек почти опустел, Дигвил растягивал запасы как мог, однако и они закончились, когда до границы с Навсинаем было ещё далеко.

…Он сидел в углу, медленно и тщательно перетирая зубами последний сухарь. Сидел и благодарил судьбу, что всё-таки тепло, что топится печка и весь скрюченный, сморщенный зомби-слуга, отнюдь не страж, медленными и неверными движениями подбрасывает дрова. Мертвяк был уже старый, поддерживавшие в нём подобие «жизни» то ли заклятья, то ли снадобья ослабели от времени и усилий. Дигвил уже успел понять, что ожидало такого «старика».

На негнущихся ногах он ещё дотащится, выполняя последний приказ, к длинному низкому сараю на окраине ближайшего городка. Молодой, ещё не выслужившийся для столицы Мастер подаст знак, двое мертвяков распахнут створки ворот, оттуда дохнёт теплом и сладковатым тленом. Обречённый зомби проковыляет внутрь, его взгромоздят на стол, прихватят ремнями, и Мастер начнёт ритуал — всё, что ещё годится в дело, должно быть извлечено и должным образом сохранено.

И вот тут старый зомби, давным-давно умерший человек, закричит.

Дигвил слыхал эти вопли. Жуткие, нечеловеческие, низкие и тягучие, их ни с чем не спутаешь и ни с чем не сравнишь. Что-то, значит, оставалось «живым» в этих шагающих трупах, что-то такое, о чём задумаешься — и пробирает дрожь. Начинаешь понимать, что и впрямь есть нечто «хуже смерти».

— Э, чего расселся? — буркнул, проходя мимо Дигвила, почтовый смотритель. — Стар наш старик, стар. Совсем плох. А ты… — быстрый, внимательный взгляд, — никак не из наших. Да, сказывали про тебя, сказывали… что отпустили тебя Мастера, мол, иди на все четыре стороны. Не часто такое бывает, ну а мне резоны их и вовсе обсуждать невместно. Вот что, мил-человек, вижу, у тебя глаза, как у клыкача голодного. Давай-ка, бери колун, ступай во двор, дров поколи. А за мною ужин не пропадёт. Или… нет, погоди. Вижу, ты отощал совсем. На вот краюху. Задаток вроде как. Потом уж иди.

Хлеб был мягким и тёплым. Дигвил готов был поклясться всеми Семью Зверьми и самим Омом Прокреатором, что ничего вкуснее в своей жизни он не едал.

Потом, правда, пришлось туго. Благородный дон Дигвил Деррано, наследник замка Деркоор, никогда в жизни не держал в руках колуна. Боевые топоры — сколько угодно, вот только дрова ими рубить не доводилось. Старый смотритель вышел во двор, полюбовался, сокрушённо покачал головой, поцокал и принялся учить молодого дона уму-разуму.

— Да ты из благородных, как я погляжу? — Вопрос был задан без малейшего пиетета и вроде б даже без ожидания ответа. — Не взыщи, человече, у нас благородных-то нету. Извели их всех, вишь, какая история. Мастера наши говорят, что у людей у всех кровь одинакова.

Дигвил опустил голову, скрывая поднимающийся гнев, с хряском рубанул, развалив кругляш надвое.

— Славно, славно, — одобрил смотритель. — Есть силёнки-то.

Деревенщина неотёсанная, с яростью сжимая топорище, думал молодой дон. Благородных у них, видишь ли, нету! Выпороть бы тебя как следует, шкуру б спустить, чтобы помнил, как надлежит обращаться к наследнику целого сенорства!

Но вслух он, разумеется, этого не сказал. Получить горячий ужин казалось куда важнее.

Он видел многое. Странное, непонятное, непривычное. Страна, где нет благородного сословия — но не скатывающаяся в полную дикость и хаос. Страна, где правят простолюдины, выбившиеся наверх не по праву рождения, а лишь собственными способностями. Страна, где мёртвых хоронят лишь в том случае, если они совершенно «ни на что не годятся», то есть из них невозможно сделать даже самого плохонького зомби. Страна, где у взрослых детей зачастую в мертвяках-работниках их собственные родители, — от этого у Дигвила всякий раз шёл мороз по коже. Страна, где к смерти относятся… незнамо как. С почтением, но без страха. Или, вернее, со страхом, но совсем иным, нежели у обитателей Свободных королевств.