Ольга Хожевец - Пламя на воде

   Очнулся рыцарь в том самом кресле и в тех самых перчатках - как, впрочем, и следовало ожидать. Глаза полностью не открывались - наверное, Бьорн забыл под конец о своей квалификации и просто и откровенно отвел душу. Однако Барс сумел рассмотреть обескураженное лицо Деима и искаженное злобой - Бьорна.

   - Ну и что вы натворили? - Как-то потерянно спросил советник, заметив, что рыцарь пришел в себя. - Зачем вы это сделали? Как же ваша хваленая Клятва?

   Разбитые губы опухли и болели, тем не менее Барс улыбнулся - вполне удовлетворенно.

   - Я не нарушил Клятву. - Хрипло выговорил он. - Я не причинил вреда ни вам, ни вашим людям. А об имуществе мы не договаривались. И я не применял магии - только физическую силу.

   - Не причинили вреда? Мы не можем выйти отсюда. Это не вред, по-вашему?

   Барс пожал плечами, насколько это позволили оковы.

   - Вы живы и здоровы, советник. Когда вы умрете здесь от жажды или голода, это может, конечно, быть следствием учиненной мной порчи имущества, а может - нерасторопности ваших слуг, не позаботившихся вовремя о хозяине. У них ведь есть время вас найти. В любом случае это будет естественный процесс, вызванный комплексом причин.

   - Никто не знает об этом тайнике. Никто его не найдет. И я не уверен, что его вообще можно теперь вскрыть.

   - Честно говоря, на это я и рассчитываю, - признался Барс. - Но какое отношение это имеет к Клятве?

   - Разрешите, я ему кишки вырежу! - Взвыл Бьорн, угрожающе надвигаясь на рыцаря.

   Советник отстранил его предостерегающим жестом.

   - Растяжимое же понятие эта ваша Клятва, - заметил он.

   - Растяжима не Клятва, Деим. Растяжимы слова, в которых она выражена. - Барс откашлялся и постарался говорить внятно. - Невозможно составить формулировку столь подробную, чтобы учесть все случаи жизни. Поэтому обычно, когда мы клянемся Пламенем, мы оговариваем основополагающие моменты, добавляя: ``По букве и по духу'`. Что означает ``по духу'` - это уже дело совести каждого рыцаря. Конечно, нужно иметь определенное доверие к рыцарю, чтобы удовлетворится этим; тем не менее, это всегда срабатывает. Вы же потели час над формулировкой, исписали десяток листов, а этой деталью пренебрегли. Но я вас понимаю. Вы не доверяете нам.

   - И правильно, как я теперь убедился. - Вздохнул советник. - Ну что ж. Если вы продолжаете придерживаться вашей Клятвы, то я хочу напомнить вам, что у меня остался еще один незаданный вопрос. Пожалуй, я сформулирую его так: как нам выбраться живыми из этого подвала?

   Этого вопроса Барс ждал. Он был ему нужен, этот вопрос - потому, что рыцарь предпочитал оставаться в живых, пока живы Деим и Бьорн. Так, на всякий случай. Пусть даже маловероятный. То, что этот остаток жизни будет малоприятным, Барса не волновало - ну, не то чтобы совсем, но это было не значимо. Реально убедиться в гибели врага было важнее. Поэтому он сказал:

   - Я мог бы открыть эту дверь.

   И улыбнулся, увидев изумленно поползшие вверх брови Деима.

   - Я мог бы открыть эту дверь при помощи магии. - Пояснил свои слова Барс, насладившись моментом. - Я дал вам Клятву не применять магию в пределах ваших владений, но эта проблема решаема. Скажем, вы подарите эту часть замка Бьорну. Тогда я получу возможность пользоваться своей магией здесь. И смогу открыть дверь. Это несложно. Гораздо сложнее другое.

   Барс снова улыбнулся, облизнул пересохшие кровоточащие губы.

   - Вам придется уговорить меня сделать это. - Весело сказал он.

Глава XIV.

- 1 -

   Бертрам Ренье, капитан Королевской Гвардии, трясся в седле под противным мелким дождичком и проклинал свою судьбинушку.

   Капитана мучал радикулит. Эта хворь прицепилась к нему давно, еще тогда, когда на каких-то идиотских учениях его части пришлось форсировать ледяную и довольно бурную реку. Бертрам загубил тогда хорошую лошадь, проторчав в воде почти полдня, пересекая реку раз за разом - он не позволил себе выехать на берег и обсушиться, пока последнее копье его части не оказалось на твердой почве. По результатам учений часть Бертрама оказалась единственной, которая не потеряла при переправе ни одного человека. Капитан получил медаль и подарок в виде радикулита, оставшегося с ним навсегда.

   В сырую погоду это было особенно мучительно. Сейчас бы ему сидеть у горящего камина, укутав поясницу теплым шерстяным пледом, отогревать свои старые кости, посасывать любимую трубку, вдыхая аромат хорошего табака. Вместо этого капитан тащился по расхлябанной дороге в сопровождении десятка своих гвардейцев, под дождем, который, похоже, не собирался прекращаться, в очередную проклятую дыру, где придется общаться, скорей всего, с очередным тупым солдафоном, не знающим и десятой доли своих обязанностей, а завтра тащиться в другую дыру... Представив, какой жестокий приступ ожидает его ближайшей ночью, Бертрам застонал.

   Все это было результатом его собственной глупости. Капитан сам обрек себя на немилость, когда вопреки приказу командования отвел войска и пропустил рыцарей Пламени. Немилость вылилась назначением в эту дурацкую инспекционную поездку. Что ж, могло быть и хуже. Повезло еще, что Король чуть позже отменил приказ и даже всыпал кое-кому за чрезмерную услужливость. Бертрам, так тот с самого начала считал, что на Орден зря навешали собак. Парни, которые могут втроем легко затерроризировать такой город, как Умбра, вряд ли станут кого-то похищать. Справные вояки эти рыцари.

   Нет, Бертрам не жалел, что не стал подставлять своих гвардейцев под черные мечи. Капитан Королевской Гвардии любил своих ребят. Они того стоили. Но он мог бы не рубить сплеча, заявляя, что не счел необходимым губить сотни жизней из-за чьей-то глупости. Его тогда вдохновило то, что сам Король отметил неразумность приказа. Однако говорить такое все же не следовало. Он, Бертрам, ведь не Король.

   А мог бы словчить. Мог бы даже заявить, что рыцари через его позиции вовсе не проезжали - гвардейцы своего капитана не выдали бы, в этом Бертрам был уверен. Как они попали на другой берег? А кто их знает, этих рыцарей Пламени, на что они способны. Вот и все. И грелся бы сейчас у камина. Проклятый язык. Сколько раз уже в жизни он его подводил.

   Вчера капитан инспектировал гвардейские посты на северной дороге. Обнаружил солдат нетрезвых, солдат, отлучившихся с поста, солдат, собирающих ``оброк'` по деревням. Конечно, это были не Королевские гвардейцы, тем не менее всему же есть предел! Когда Бертрам добрался до командного пункта, бледный трясущийся лейтенант, которому уже донесли об инспекции, готов был лизать капитану сапоги. Не помогло. Бертрам отправил разгильдяя на гауптвахту - до столицы под арестом из собственных солдат, а на его место поставил показавшегося смышленым сотника, командовавшего прежде копьем. Однако дисциплина в части была распущена до предела, и у капитана вовсе не было уверенности, что теперь на дороге будет намного больше порядка. Но время поджимало, и, переночевав на притихшем командном пункте, Бертрам рано поутру выехал в западном направлении.