Юлия Фирсанова - Возвращение, или Свободу попугаям!

— Слушай, Оса, если Грипет был тем убийцей, который здешний люд в страхе держит, то кто же тогда убил его самого? — привычно делая вид, что все заумные суждения ему понятны и разъяснений не требуют, подкинул коварный вопрос Лакс.

Не думавший до сих пор о простых причинно-следственных связях происходящего Ромел встал столбом.

— А разбойники и убили, те самые, которых на Миданском тракте шалили, — невозмутимо пояснила я, вспоминая красочные иллюстрации преступной деятельности, осевшие в моей памяти в процессе изучения жизненного пути одного из членов банды "недостриженных", ныне функционирующего в качестве коня Кейра. Я могла не запомнить лица бедолаги лекаря, но его действительно броскую рубаху забыть было бы сложно. Именно Грипет фигурировал в памяти нашего жеребца.

— Те самые? Откуда ж знаешь? — на сей раз неподдельно удивился рыжий.

— Магия, — коротко ответила я, не вдаваясь при постороннем в объяснения. — Так что вопрос с бандитами в здешних краях закрыт, крестьяне могут спать спокойно до тех пор, пока сюда не забредут работники ножа и топора из других мест.

— Значит, все? — немножко оторопело переспросил Ромел.

— Чего все? — не понял Лакс.

Юноша немножко помялся и промямлил стеснительно, едва не поцеловавшись носом с одним особо приглянувшимся дубом:

— Приключение…

— А на что ты рассчитывал? Чтобы мы по лесам дней десять ковырялись, идя по следу изощренных лиходеев, без пощады боролись с ними мечом и магией, провозглашали патетичные лозунги о победе добра над злом, а в итоге получили б в награду гору сокровищ, всеобщее восхищение и поцелуи юных дев? — не без ехидства поинтересовалась я, Гиз впереди хмыкнул, соглашаясь с моим вопросом.

— Ну не совсем… — застеснялся Ромел, удушливо краснея и спотыкаясь совершенно не героическим образом на ровном месте.

Зуб даю, думал парень именно так, как я изложила, и не осознавал, что думает глупости до тех пор, пока их ему не пересказали. Молодой еще, небось, книжки глупые романтические читал и фантазировал! Сама такая была.

— Приключения — это не слишком приятная штука, когда их доводится испытывать на своей шкуре, — поделился опытом Лакс, с мягкой иронией взирая на юнца. — И еще не факт, что из такой переделки, которую потом безбожно переврут менестрели и всякими красивостями разукрасят, живым выбраться удастся, а про мертвых очень редко истории сочиняют, а если и сочиняют, то мертвым, по-моему, уже без разницы треп живых. Так что, парень, ты про приключения лучше в тавернах слушай или в книжках почитывай. Целее будешь, да и удовольствия не в пример больше.

Ромел дернул носом и промолчал, бить в меру циничные аргументы рыжего было нечем, а и соглашаться с их правдивостью страсть как не хотелось. Ну ничего, повзрослеет, остепенится, никуда не денется. Маму-то не бросит в одиночку с поместьем ковыряться, значит, придется ему хозяйственными вопросами заниматься, а захватывающие приключения останутся лишь в мечтах. Не всем же так везет, как мне!

Гиз вывел нас к домику травника как раз вовремя: Дэлькор уже успел подчистую объесть весь ассортимент лекарственных грядок и теперь со скучающим видом исследовал кусты, изредка что-то вещая по жеребиному понимающим его с полуслова лошадям. Молодчага, мою просьбу исполнил в точности! Ни одна скотинка не удрала.

Мы спокойно покинули пределы очищенного от чудовища леса и вернулись в поместье к ожидающим нас людям. Попавшийся на дороге люд, как мне показалось, был малость разочарован. Небось, слух о том, что мы отправляемся чудищ ловить, по деревне успел разлететься. Так что возвращение нашей компании в прежнем составе, без ран (ссадина на скуле Ромела от жесткой дубовой коры не в счет), порванных или окровавленных одежд и без самого захудалого монстра в целом либо расчлененном виде стало для жаждущего зрелищ крестьянства форменным обломом. Ну ничего, подождут, пока сарафанное радио из поместья донесет до них весть о наших героических деяниях.

Не знаю, чем досконально занимались Кейр, Сарот и Вейлиса (относительно последних зарумянившиеся лица кое-что подсказывали), зато леди Ивельда и управляющий точно не пинали балду. Они успели подготовиться к размещению гостей с максимальным комфортом и позаботились об ужине.

В большой обеденной зале, ярко освещенной лампами, за обширным столом, накрываемом явно по особым случаям, мы и встретились всей компанией, переодевшись и освежившись после "приключения".

Прямо над столешницей висела поразившая меня прабабушка люстр, представлявшая собой тонкие, покрытые тонкой резьбой кольца темно-вишневого дерева с круглыми тоже резными подставками по периметру колец. На этих подставках и крепились стеклянные в чеканной оплетке лампы-бутоны, заправленные маслом, источающим тонкий аромат цветущего сада.

Впрочем, стол тоже не подкачал: кружево скатерти уснащала фарфоровая посуда, хрусталь и блюда с мясом, дичью, рыбой, овощами, соусами, сдобой, паштетами, колбасами и сырами. Баронесса принимала нас по первому разряду, как знатных гостей. Мелочь, а приятно! В домах у знатных господ мне еще бывать не доводилось, с принцами эльфийскими и человеческими я все больше в каких-то военно-полевых условиях встречалась. Оно конечно располагало к простому общению, зато пошиковать не получалось. Вот теперь шанс представился: я надела золотисто-коричневый короткий камзол, светлую, будто сбрызнутую золотой пылью рубашку с роскошным кружевом, невесомые эльфийские полусапожки, расчесала волосы, нацепила кое-что из побрякушек нашего все пополняющегося запаса и казалась самой себе упакованной по первому классу. Да и не только себе, если судить по восхищению, плескавшемуся в глазах Лакса, одобрению Кейра и удивлению, отпечатавшемуся типографским методом на физиономии Ромела.

Выбирая между красноречивым повествованием о наших подвигах и дегустации творчества повара поместья баронессы, я (и не только я) предпочла последнее. Мы единогласно разрешили юному сыну Ивельды поведать маме и управляющему, приглашенному к столу, а так же прочим неосведомленным обо всех последних событиях.

Гордый оказанным доверием, Ромел старался так, что ужин остыл безвозвратно на тарелке юноши, зато раскраснелся и разгорячился он сам, живописуя наши приключения, участь несчастного Грипета и загадочный храм в лесном овраге. Нам осталось лишь кивать и вставлять одну-другую фразу. Леди Ивельда оказалась не менее впечатлительной натурой, чем сын, наверняка, читали одни и те же истории, она тоже почти забыла про еду, слушая сына. Впрочем, оно и к лучшему, зато никто не обращал внимания на пирующего в свое удовольствие малютку сильфа с превосходным аппетитом.