Вера Петрук - Слепой

Расслабив пальцы ног и уперев пятки в пол, Регарди замер, пытаясь ощутить силу спящей земли глубоко под подвалом дома. Он возьмет ее мощь и сокрушит врага, каким бы древним именем тот не прикрывался. Ясный корень еще действовал. С невероятной четкостью Арлинг ощущал движение воздуха от сквозняков, жужжание насекомых под потолком и легкую дрожь пола под ногами. То дышала земля, вздыхая под плотным покрывалом ночи. Тонкое покалывание в пальцах, сжимавших рукоять сабли, стало привычным. Оружие превратилось в продолжение его руки.

Страх появился внезапно, покрыв его липкой паутиной с головы до ног. На висках выступили капли пота, и ему захотелось сдвинуть повязку со рта, чтобы глотнуть свежего воздуха. Но шевелиться он себе запретил. Мышцы вздулись от напряжения, а в голове разбивались гигантские волны. Хамна — етобар, бессмертный воин, не знающий поражения. Ее скорость подобна песчаному ветру, а реакция молниеносна. Она уже давно знает, что он здесь, за дверью, и ждет его первого шага, чтобы отправить в ад. Мысли метались, словно загнанные в клетку звери.

Шаги наемницы теперь раздавались совсем близко, и хотя она двигалась легко и бесшумно, ему казалось, что с неба падали камни, оставляя глубокие отпечатки в дощатом полу кухни. Вот она на расстоянии двух салей от двери, одного саля, приблизилась, остановилась. Почему остановилась? Чтобы вытащить кинжал? Нет, она всего лишь переставила поднос с чашками на одну руку, чтобы другой открыть себе дверь.

Мир перестал бешено вращаться, превратившись в комара, тоненько визжавшего у самого уха. Магда укоризненно смотрела на него из темноты коридора. "Если враг подобен горе, атакуй его, словно море", — так говорил иман. Арлинг стал волной — сокрушительной, как лучи пустынного солнца, прозрачной, как воды Мианэ, гибкой, словно молодой побег кипариса. Он нанесет всего один удар, стряхнет кровь с лезвия и вернет саблю в ножны. Иман называл это "Ударом Красных Листьев".

Когда дверь кухни открылась, халруджи наполняла пустота. Он начал движение от плеча, продолжил запястьем, которое направило клинок в цель — туда, где слышалось слабое позвякивание чайных приборов на подносе — и закончил усилием пальцев, завершивших прикосновение лезвия к коже запястья. Звук падающего обрубка на пол и шумный выдох — вот и все, что раздалось со стороны наемницы, до того как мир наполнился грохотом летящей на пол посуды. Дьяволица была ранена, но по-прежнему смертельно опасна. Густой запах крови дурманил сознание, а на полу тихо шипел пролитый чай, впитываясь в ворс ковра.

Не проронив ни звука, Хамна ринулась в атаку, вскинув пальцы левой руки к горлу халруджи и одновременно ударив коленом по его руке с саблей. Саблю он удержал, но его скорости хватило лишь на то, чтобы спасти трахею от неминуемого перелома. Еще мгновение, и он корчился бы на полу, захлебываясь собственной кровью. Пальцы наемницы только скользнули по горлу, всей силой впившись под нижнюю челюсть. Регарди зашипел от боли, и, отпрыгнув назад, скорчился, собираясь обороняться. На новую атаку он способен не был. Бестия попала по подъязычному нерву, заставив его увидеть звезды. Призрак Магды давно исчез, оставив его один на один с разъяренным етобаром. Но атаки не последовало. Хамна убегала, быстро пересекая кухню. Сбросив оцепенение, Арлинг заставил себя двигаться и бросился следом. Упускать етобара было недопустимо. Она тяжело ранена, утешал он себя, и далеко не убежит. Регарди выпрыгнул из окна за секунду до того, как на кухню вбежали слуги, но Хамны уже и след простыл.

А во дворе его встретил пес, который напал с радостью хищника, поджидающего жертву. Видимо, он так и не смирился с тем, что ему не поверили, и все это время по дому разгуливал чужак. Зубы клацнули у самого горла, в нос ударила вонь из оскаленной пасти. Регарди второй раз за ночь спас шею, отпрянув назад, но псина был натаскана и хорошо знала свое дело. Следующая атака прошла удачней. Арлинг не успел убрать руку, и запястье рванула острая боль. Тварь вцепилась намертво и, похоже, разжимать челюсти не собиралась. Запретив себе чувствовать боль, халруджи с размаху стукнул пса кулаком по затылку и, почувствовав слабину челюстей, рванул руку на себя, расставшись с солидным лоскутом кожи.

Ненавидя все собак на свете, Регарди перелетел в прыжке через четвероногого врага, надеясь, что правильно рассчитал расстояние до забора. Кровь Хамны на каменной ограде чувствовалась хорошо. Идеального сальто не получилось, и Арлинг врезался в забор, ощутив каждую впадину рельефа. Тело еще не обрело прежней чувствительности, но он заставил себя подняться и снова прыгнуть. Как раз вовремя, чтобы спасти ногу от собачьих клыков. Ветви шиповника с радостью приняли его в объятия, однако царапины от колючек были мелочью по сравнению с досадой, которая занозой жгла ему сердце. Наемница смогла ускользнуть, лишь раздразнив его своей кровью.

На дороге не раздавалось ни звука. Хамна либо умела летать, либо затаилась рядом, дожидаясь, когда он уйдет сам. Из ворот гурьбой высыпались слуги, и Арлинг поспешно метнулся на другую сторону улицы, чувствуя, как оглушительно грохочет в груди сердце. Надо успокоиться, вновь наполниться пустотой, стать, как волна… Проклятие! Со слугами на улицу выбежал пес, который тут же взял след. Дьявольское создание безошибочно бежало в его сторону, оглушая спящий район пронзительным лаем. А он еще наивно полагал, что собаки его любили. Регарди попятился, прячась в сумраки, и ударился спиной о стену здания. Как он ни старался вспомнить, что за постройки начинались через дорогу, на ум ничего не приходило. Впрочем, сейчас это не имело значения.

Поверхность под руками была шершавой, грубой и удивительно холодной, словно днем ее и не раскаляло сикелийское солнце. Подпрыгнув и нащупав трещину, халруджи подтянулся и осторожно преодолел первые два саля. Ползти было легко — чувствовалось действие ясного корня. Окон ему не встречалось. Казалось, что стена уходила в бесконечность, но по гудящим потокам воздуха на крыше Арлинг предположил, что до верха оставалось еще салей двадцать. Ночь спрятала его от глаз людей, но не от собачьего нюха. Пес упорно крутился внизу, а люди метались с факелами по дороге, обыскивая кусты и заглядывая в соседние дворы. Если Хамна пряталась поблизости, то почему до сих пор не попросила о помощи? Ведь все было просто. Выйти к своим и рассказать убедительную сказку про вора. А может, она уже давно вернулась в дом и зализывала раны на плече у Альмас?

Арлинг нащупал следующую неровность и, закрепив в ней пальцы, потянулся другой рукой вверх в поисках зацепки. Поверхность стены была похожа на испещренную метеоритами скалу, и он продвигался довольно быстро. Покусанное запястье ныло, прося пощады, но боль давно стала естественным чувством. Внизу слышались голоса кучеяров, к которым присоединился патруль. Несколько драганских слов резанули слух. Зачем он лез на это здание, Регарди не знал. От собаки можно было убежать и по дороге, но раз ноги занесли его сюда, надо лезть. А потом, уже на крыше, подумать о том, что делать дальше — отправляться искать Хамну обратно в дом Пиров или мчаться на выручку к Сейфуллаху. Раненная дьяволица могла направиться к Аджухаму, чтобы умереть на его трупе. Мысль ему не понравилась. Сейчас лучше было вообще ни о чем не думать. Только о крыше.