Кристофер Сташеф - Маг при дворе Ее Величества

Но взгляд ее устремился сквозь них, ища чье-то лицо в задних рядах — бледное бородатое лицо под остроконечным колпаком, возвышавшимся над шлемами. Малинго не сводил глаз с ее тела, конвульсивно дергая губами, весь в испарине.

— Иди ко мне! — позвала она.

Колдун, казалось, разрывался между страхом и вожделением. Но он слишком долго воздерживался от женщин и теперь не мог устоять перед Саессой, даже в разгар битвы. Выхватив меч, он стал прорубаться сквозь ряды собственных рыцарей с криком:

— Болваны! Хамы! Мусор у меня под ногами! Прочь! Пропустите меня к этой женщине!

Рыцари в оторопи отшатнулись, и Малинго бросился к Саессе.

Она обернулась к Брюнелу.

— За мной, пес! Мы теперь с тобой на равной ноге. Твоя жизнь, как и моя, годится только для искупления вины.

Священник поднял голову — и Мэт содрогнулся. Лицо его было только отчасти человеческим. Словно рябь пробегала по нему — след борьбы с лунным светом и зовом собственной плоти.

Когда он увидел, как Малинго пробирается к Саессе, наступил переломный момент.

С воем патер Брюнел сорвал с себя сутану. Тело его вытянулось, он встал на четвереньки. Нос и рот соединились и вытянулись в пасть, уши выросли и заострились. Вырос хвост, и все тело покрылось шерстью. Превращение завершилось, и волк прыгнул вперед с глухим рычанием.

Тем временем вражеские рыцари сообразили, что Малинго соперничает с ними, и потянулись к Саессе, простирая к ней жадные руки.

Оборотень ворвался в их ряды, набрасываясь на всех без разбору, вцепляясь в глотки и яростно урча. Ошеломленные рыцари успевали только загораживать лица руками. Волк пронесся сквозь их строй, как торнадо, выйдя прямо на Малинго.

Саесса пробежала по проложенному им проходу, раскинув руки. Волк, когда она поравнялась с ним, побежал рядом.

Малинго алчно потянулся к ней. Она бросилась к нему в объятия, в его руки, разрывающие на ней сорочку. Их губы слились в долгом глубоком поцелуе. Вдруг она оттолкнула его, разразясь бурным издевательским смехом.

Малинго с минуту стоял, совершенно сбитый с толку. Потом снова потянулся к ней.

Волк взвыл и прыгнул, целя ему в глотку.

Малинго выхватил сверкающий серебром кинжал. Но движения его были на редкость замедленны.

Волк прыгнул ему на грудь, сбил с ног и, рыча. устремился к горлу. С видимым усилием Малинго всадил сверкающий кинжал волку под ребра. Тот со стоном отскочил и покатился по земле, из бока у него хлестала кровь.

Малинго вынул из рукава огненный шар и вытянул руку к Саессе.

— Ты, предательница! Какое заклятье ты наложила на меня?

Саесса покатывалась со смеху. Малинго бросил шар, тот взорвался в воздухе, и пламя взметнулось высоко над телом упавшей Саессы.

Малинго с трудом встал на ноги, но тут же пошатнулся и рухнул снова. Раненый волк пополз к нему, издавая горлом клокочущие звуки.

Малинго поднял нож, как будто тот весил тонну.

— Будь проклят тот, кто украл мою силу! Но сила ненависти у меня осталась — и я направляю ее на своего врага! Пусть плоть его пойдет страшными язвами, а душа его пусть горит в аду!

Волк преодолел последние дюймы и приподнялся, чтобы броситься на грудь Малинго. Колдун выставил нож так, что волк напоролся на его острие. Но челюсти уже сомкнулись на горле колдуна. Крик перешел в бульканье, когда кровь забила фонтаном. Но скоро фонтан сник и превратился в ручеек.

Волк лежал на груди колдуна, медленно превращаясь обратно в патера Брюнела.

На поле брани стояла мертвая тишина. Рыцари и пехотинцы окаменели от ужаса.

Это все демон, подумал Мэт. Когда Саесса передала его Малинго изо рта в рот с поцелуем, он высосал из колдуна всю его силу, всю энергию до последней капли. А волк просто добил его.

Вдруг тишину нарушил нарастающий зловещий гул. Он превратился в дикий хохот, и небо заполнили хлопающие крылья и тела в красной чешуе. Целая орда бесов спикировала вниз на колдуна с криком: «Он наш!.. Вот падаль для ада!.. Берите его душу!.. Тащите в белый огонь, на веки вечные...»

Пока они сновали вокруг, все остальные крики перекрыл один самый громкий крик полного отчаяния — плач души, осознающей, что она гибнет.

Первый бес коснулся тела колдуна, и оно разверзлось.

Небо и землю сотряс титанический раскат грома. Огромное темное облако вылетело из тела и воцарилось в небе над полем брани, затмив все своей тенью. Запахло серой. И Злом.

Мэт почувствовал, как его душа забилась куда-то в дальний уголок его существа и с удовольствием втащила бы его за собой. Все живое на поле съежилось, замерло, ища укрытия там, где укрытия не было. Из облака донесся голос:

— Поклонитесь, черви, Властелину Ада!

Облако начало принимать форму невероятных размеров дьявола. И голос его гремел над полем:

— Я скрепил договор кровью с этим жалким колдуном. Я дал ему свою силу взамен на его душу и на согласие, что я буду жить в нем. Но теперь я вышел наружу! Теперь я хозяин! Падите же ниц и поклонитесь мне, черви, или умрите!

Чувство протеста вспыхнуло в Мэте независимо от его сознания. Он поднял голову и выкрикнул:

Помоги нам, охраняющая Сила,А иначе мы погибнем в этот час!Как столетия ты Каприна хранила,Так сейчас спасешь от дьявола и нас!

— Это кто тут пищит? — разгневался дьявол. — Кыш!

Гигантское щупальце высунулось из облака и потянулось вниз к Мэту.

Другой голос грянул над долиной:

— Зло должно знать свое место!

Все глаза обратились к северной стороне гор. Там, на вершине, возвышалась величественная фигура в раззолоченной ризе и в митре. Сияние окружало голову фигуры, но Мэт сумел разглядеть лицо.

— Священник, который исповедовал меня и Саессу!

— Нет, — сказала Алисанда. — Это святой Монкер!

— Кто тут хочет осквернить долину Господню? — прогремел голос святого. — Убирайся туда, откуда явился! И вы, бесы, слушайте: я пришел, чтобы пресечь вашу власть. Именем того, кому я служу, приказываю: убирайтесь!

Облако заколебалось, заколыхалось и разразилось угрозами на языках более древних, чем человеческие. Почва долины задрожала.

Святой Монкер простер руку и завел речитатив на звучной латыни. Языки пламени заплясали над долиной, вытягиваясь в длину и ширину. Люди сжимались и стонали в страхе. Голоса на древних языках дошли до пронзительного крика. Но латынь крепла, гремела и перекрывала их. Святой взял свой жезл обеими руками и поднял над головой. С громоподобным «In Nomine Domine» он простер его к дьяволу. Яркий луч света вонзился в недра адского облака. И оно взорвалось с грохотом, потрясшим долину.

Когда все стихло, Мэт увидел на поле только дрожащих, перепуганных людей, совсем не похожих на прежнее колдовское войско.