Кристофер Паолини - Эрагон

Чувствуя удивительную слабость во всем теле, Эрагон соскользнул на пол и тупо уставился на каменные плиты. То, что он увидел за окном, его встревожило, но он никак не мог понять почему. Проклиная свои сонные мозги, он откинул назад голову и попытался их немного прочистить, представив, что же с ним могло произойти, но тут в темницу вошел стражник. Он поставил прямо на лежанку поднос с едой и кувшин воды. «Как это мило», — умиленно подумал Эрагон, ласково улыбнулся стражнику и даже съел несколько ложек совершенно несъедобного супа из капусты и кусочек вонючего хлеба.

И вдруг до него дошло: его взяли в плен не люди, а ургалы! Но ургалы в домах не живут и тюрем не строят. «Как же я все-таки здесь-то оказался?» — пытался понять он, но его одурманенные мозги никак не желали решать эту задачку. Придется подождать, может быть, со временем ему удастся во всем разобраться.

Эрагон присел на лежанку, по-прежнему тупо глядя в пространство. Прошло еще несколько часов, и ему снова принесли поесть. «Хорошо, я как раз проголодался», — равнодушно подумал он и на этот раз заставил себя съесть больше, успешно подавляя тошноту. Набив желудок, он решил, что теперь неплохо бы и поспать. В конце концов, он и так весь день — или ночь? — просидел на кровати, что еще ему оставалось делать?

Мысли его расплывались, сон начинал окутывать его со всех сторон. Потом он услышал, как где-то зазвенели металлические засовы — видимо, отворяли тюремные ворота, — и сапоги со стальными подковами загремели по каменному полу, приближаясь к нему. Казалось, что кто-то изо всех сил колотит молотом по медному котлу прямо у него над головой. Эрагон проворчал: «Неужели нельзя дать человеку спокойно поспать?» — но какое-то странное любопытство вскоре заставило его превозмочь усталость, сесть на койке, а затем подойти к двери и заглянуть в окошечко.

Моргая, как сова, он увидел широкий коридор, ярдов десять шириной. В противоположной стене виднелись двери таких же тюремных камер. Колонна стражников в доспехах промаршировала по коридору, держа мечи наготове. Лица у них были столь мрачны, что казалось, тоже закрыты латами. Ноги воинов равномерно ступали по каменным плитам, никто из них ни разу не сбился с заданного ритма, и этот мерный грохот буквально завораживал. Это была поистине впечатляющая демонстрация силы.

Эрагон не сразу заметил некий разрыв в центре марширующей колонны: двое закованных в латы воинов несли женщину, которая явно была без сознания.

Длинные, черные как ночь волосы ее скрывали лицо, хоть тяжелые пряди и сдерживал отчасти кожаный ремешок на лбу. На ней были черные кожаные штаны и мужская рубаха. С тонкой талии, перетянутой блестящим ремнем, свисали пустые ножны от кинжала. Маленькие ступни и изящные голени были спрятаны в высокие до колен сапоги.

Голова женщины качнулась, волосы упали с ее лица, и Эрагон затаил дыхание. Его словно ударили под дых: это была она, та женщина из его снов! Четкие черты ее были прекрасны, точно у древней скульптуры. Округлый подбородок, высокие скулы, длинные ресницы — в целом вид у нее был какой-то нездешний, но тем не менее это была самая красивая женщина, какуюон когда-либо видел. Единственным недостатком в этом лице был пересекавший подбородок шрам.

Эрагон чувствовал, что вся кровь в нем начинает кипеть. В душе пробуждалось что-то доселе неведомое, похожее на лихорадку, на одержимость, на безумие. И тут он заметил под ее густыми волосами остроконечные уши! Эльф! По спине у Эрагона пробежал холодок.

Воины протопали мимо, унося с собой красавицу, следом за ними шел высокий человек с горделивой осанкой, в подбитом соболями плаще. Его лицо было смертельно бледным, а волосы — рыжими. Даже красными. Как кровь…

Проходя мимо камеры Эрагона, человек повернул голову и посмотрел прямо на него своими темно-карими глазами. И вдруг приподнял верхнюю губу в каком-то зверином оскале, обнажив острые, как у хищника, зубы. Эрагон отшатнулся. Он понял, кто это. Шейд! Господи, помоги… Проклятый шейд! Но и стражники, и шейд, и эльфийская красавица уже исчезли за поворотом коридора.

Эрагон бессильно опустился на пол, обхватив голову руками. Даже в теперешнем своем состоянии он был способен сообразить, что присутствие кого-то из шейдов означает, что по земле свободно разгуливает Зло. Там, где они появлялись, неизбежно рекой лилась кровь. Но что он делает здесь? — пытался понять Эрагон. Ведь стражники должны были сразу убить его, стоило ему появиться на пороге! Потом он вспомнил о прекрасной эльфийке, и его снова охватила уже знакомая лихорадка.

«Я должен выбраться отсюда! — решил он. — Во что бы то ни стало!» Но одурманенная голова все еще соображала плохо, и его горячая решимость вскоре угасла. Он снова прилег на тюремную койку и тотчас крепко уснул.

Проснулся он, видимо, нескоро, но сразу почувствовал, что в голове прояснилось. Он вспомнил даже, что находится в Гиллиде. Ага, подумал он, значит, их зелье постепенно перестает действовать! Ладно же! Исполненный самых радужных надежд, он попытался мысленно связаться с Сапфирой, а потом воспользоваться магией, чтобы выбраться из темницы, однако ни то, ни другое ему сделать не удалось. Ограшная тревога охватила его: он ведь так и не знал, удалось ли спастись Сапфире и Муртагу. Подтянувшись на руках, Эрагон выглянул в окно. Город только еще просыпался, улица была совершенно пуста, если не считать двух нищих.

Эрагон потянулся к кувшину с водой, он думал о шей-де и прекрасной эльфийке и машинально сделал несколько глотков, лишь после этого заметив, что вода как-то странно пахнет, словно в нее капнули несколько капель грубоватых духов. Поморщившись, он отставил кувшин в сторону. Наверняка и в воду добавлено проклятое зелье! Да, есть здешнюю пищу явно не стоит. Он вспомнил, что, когда раззаки напоили его каким-то зельем, ему понадобилось несколько часов, чтобы прийти в себя. Если, скажем, сутки не есть и не пить, размышлял он, то, наверное, можно будет и магией воспользоваться. И спасти эту девушку… При этой мысли он даже улыбнулся. И забился в уголок, представляя себе, как бы все это устроить.

Примерно через час в камеру вошел толстый тюремщик и поставил с ним рядом поднос с едой. Эрагон выждал, пока тюремщик уйдет, и внимательно рассмотрел принесенную еду. На подносе лежали только кусок хлеба, сыр и головка лука, от запаха пищи в животе у него яростно забурчало. Отлично понимая, как тяжко ему придется, он все же заставил себя выбросить еду за окошко, надеясь, что стража этого не заметит.

Весь тот день Эрагон посвятил борьбе с воздействием проклятого зелья, стараясь сосредоточиться хотя бы на несколько минут подряд, и уже к вечеру постепенно начал вспоминать отдельные слова древнего языка, но ни одного заклятья произнести все же не мог, сколько ни пытался. От отчаяния ему порой хотелось закричать во весь голос или заплакать.