Дмитрий Гаврилов - Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы

И я оживал, исцеленный одним лишь твоим взглядом. Прости! Я слишком пожалел себя, узнав, что прекрасная звезда бросает вечный свет на кого-то другого. И Дорох мертв!

Люди стремятся на свет, дорога волхва всегда в потемках. Увы! Безмерное честолюбие и жажда мести снова влекут меня против всех. Теперь я слепо бреду за Чернобогом, чтобы рано или поздно сломать себе шею…

Очнулся он от ужасного грохота. Вскочил. Меч радостно прыгнул в ладонь, предвкушая забаву. Лошади испуганно бились. На востоке, где все ждали явления Красного Хорса, полыхали зарницы. Громы приближались, небо клубилось черными тучами.

Костерок тлел, угольки мерцали, отдавая последнее тепло. Словен швырнул туда остатки веток, но влажные, они не занялись.

— Снова ни капли! Не к добру это! Не к добру! — подумал он, взглянув вверх.

В тот же миг клинок стал меняться. Металл потерял блеск, по нему пробежали трещины, железо оделось в зеленоватую кору. Плоское стало округлым, меч вдруг сильно вытянулся, потяжелел… Да то и не клинок более? Он держал в руках посох — длинный, неуклюжий, словно копье.

Снова пророкотали громы и разверзлось небо. Над дремучим бескрайним лесом вспыхнул яркий рыжий огонек. Загудели ветра, стрибы гнули макушки елей да сосен, предвещая явление своего воеводы.

Огонек разгорался. Еще миг, опалив верхушки деревьев, раскатисто громыхая, мимо пронеслась удалая колесница Перуна. Бог лихо развернул тройку и, сжигая травы, она уж неслась по долам и полям. Громовержец правил, а за его мощной спиной угадывался ослепительно белый силуэт Хранителя — Радигоша.

Рука крепко сжала посох, холодный, как железо. Дерево слегка подрагивало в нетерпении. Дрожали и мышцы. Трепетала каждая жилка. Ругивлад почувствовал, что его странное оружие, точно вампир, тянет жизненные соки из недр. Он испугался. Словен хотел отшвырнуть зловещий дар, но посох словно прирос к ладони. Напротив, пальцы сомкнулись теснее и еще глубже вдавили острие в землю. Волхва захлестнул поток непознанных, неподвластных никому, кроме Него, могучих сил. В очах потемнело. Ругивлад едва устоял на ногах.

Он и не заметил, как подкатила колесница. Рыжекудрый великан тяжело спрыгнул на зеленую ярь. Земля заходила ходуном. Следом легко соскользнул Сварожич.

— Старый знакомый! — проревел Перун, — А ты, братец, говорил, что Седобородый сам сюда пожалует? Испужался? Струсил!? Поединщика выставил!?

— Ну, здравствуй, черный волхв! — проронил Радигош.

— Я говорил, что вернусь, и держу слово, Хранитель! — сказал, и не узнал собственного голоса.

В нем угадывались навьи басы, слова гулко отзывались в пространстве.

— Неужели, смертный, не ведаешь, кто ведет тебя по жизни? Ужель, не понял, человек, что все беды на земле славянской отныне — твоих рук дело?

— Я — черниг! И наши пути-дороги разные. Ты верши белое волшебство, а уж колдовать я стану!

— Молодой ешо, зеленый! — ухмыльнулся Перун, — Где тебе с богами сладить? Поворачивай, навье отродье! На Русь хода нет! А то, как с молотом познакомлю — не обрадуешься!

Гиганты! Боги светились могуществом, за ними и Сила, и магия, за ними века!

— Положу на одну ладонь — другой прихлопну! — похвалялся Перун, — Только мокренько будет!

Но что это? Он, вроде, и ростом не ниже, да и в плечах пошире. Тело бугрилось мускулами, грудь распирала навья мощь. Словен пристально глянул на Радигоша. Глянул и прочел в глазах Сварожича не страх, а самый настоящий ужас.

Он вырастал на глазах, он становился выше и выше, в нем восставало бессмертное Нечто!

— Но-но! Не очень-то! Что ежели девицу твою ненаглядную Владимиру сосватаю? — брякнул Громовик.

— Не успеешь! — прошипел он, воздев посох.

Копье ринулось к Перуну с быстротой гадюки. Звякнуло! Пробив панцирь, острие глубоко вонзилось в широкую грудь могучего бога.

Страшный крик потряс мир до основания. Силач дрогнул всем телом, глаза вылезли на лоб. Бог ухватился было за дерево, но магический посох, скользнув из раны, вновь очутился в ладони смертного. Человека ли? Ключом ударила ярая кровь. Громовик мгновение непонимающе глядел на нее, еще недавно уверенный в собственной непобедимости. Потом он зашатался и рухнул на руки брата.

— О Великий Род! Навь идет! Навь уже тут! — воскликнул Радигош, с трудом удерживая гиганта.

Перун оперся на борт колесницы, охнул, оси скрипнули.

— Кажется, сквитались! — пробасил волхв, — Прочь с дороги!

— Ну, нет, чернец! Только ты, да я! Больше никого! Выходи силой меряться! — Сварожич сжимал ослепительно белый прямой клинок и наступал на дерзкого.

Гневом пылали очи Хранителя, а меч, казалось, доставал до небес.

— Нам вечно ратиться, Беляг! Это глупая затея! Но коль сердце просит — изволь! — у него был кошмарный, чужой, низкий голос, — Изволь, мы потешимся!!!

Ругивлад пытался замолчать, но губы сами бросали в воздух колдовские слова. Древо ослепительно блеснуло и погасло. Столь же непокорная ладонь сжимала рукоять длинного черного меча. С лезвий на землю стекал мерцающий зеленоватый свет.

И Навь сошлась с Явью.

Клинки скрестились, оглушительно звеня. Словен играючи отвел удар, обрушивая свой. Парировал и Хранитель. Сделав обманный выпад, бог круто развернулся, но еле успел отскочить от сверкнувшего, как змеиная чешуя, черного оружия. Меч Сварожича пламенел, рассекая сгустившуюся мглу.

Ругивладу стало нестерпимо жарко. Да ему ли?

— Воды! Воды, будь он неладен, Радигош!

Взметнулись росы. Зашипели. От могучих тел повалил пар. Сварожич снова полыхнул огнем, волхв поднял темную волну студеной влаги. Нимб бога померк. Колдовской клинок ринулся в брешь хитрой защиты, но его белый собрат, кованный самим Сварогом, предупредил выпад.

Радигош отскочил, тяжело дыша:

— Это Он сам! Никакой смертный не выстоит супротив моей стали! Да, сделай же что-нибудь, рыжий увалень! Разгони своих коров!

Перун еле-еле вскарабкался на скамью:

— Держись! Поутру навья мощь убывает!

— Вспомнил наконец-то!

Дар Седовласа вновь обрушился на белого бога. Тот взревел, грянулся наземь. В сей же миг там стоял чудовищный вепрь! Златая щетина на загривке цепляла свинцовые облака, страшные клыки белели острыми утесами. Колдовской клинок словно рогатина скользнул по червонной бронированной шкуре, не оставив и отметины.

Громовик огрел скакунов огненным кнутом, и те взмыли в поднебесье.

— Свинья от Дуба ни на шаг! — вырвалось у волхва.

Секач бросился на человека, выдыхая воздух, точно кузнечные меха, но очутился пред громадным мохнатым Зверем. Одним ударом лапы Бер-Ругивлад раскровил свинное рыло белого бога, вепрь взвизгнул, повалился, но тут же вскочил, и вновь ринулся в атаку. Он бы распорол медведю брюхо, но Бер ухватил-таки кабана за клык, второй лапой вздевая врага над полями и лесами. Радигош захрипел, вырываясь из смертельных объятий. Хрип сменился громким петушиным криком.