Пол Андерсон - Девять королев

Едва судно миновало ворота, его принялись раскачивать, подкидывать и сотрясать волны. Ветер свистел в снастях, срывал с волн пену, выдергивал клочья тумана из низкой завесы свинцовых облаков, наползавших с запада. Ледяные брызги застывали на губах соленой коркой.

Корабль упорно шел навстречу ветру. Команда выбивалась из сил, и наконец сверкающие шпили городских башен растаяли в дымке. Чайки не вылетали сегодня на рыбную ловлю, и только черные бакланы изредка мелькали за кормой.

В храме-каюте было тепло и уютно. Грациллоний сидел рядом с Дахилис, обнимая ее и стараясь своим телом смягчить толчки и качку. Снаружи доносились выкрики, удары волн, стоны дощатых бортов, но это не мешало им разговаривать. Вчера поговорить не удалось: обоим пришлось заниматься сборами, а ночь провели в храме и почти не спали, занятые обрядами очищения.

– Скажи мне, сколько можешь, о том, что тебе предстоит, – попросил Грациллоний.

– Обычное Бдение – по крайней мере, внешне, – отозвалась Дахилис и серьезно добавила: – Ты ведь сам все знаешь. В моем лице Ис воссоединяется с богиней. Я молюсь за его народ и… конечно, обращаюсь к Леру, ведь только здесь Он, а не Таранис предстоит богине. В Доме Богини я ем Ее хлеб и пью Ее вино. Большего я не смею сказать. Потом я иду к двум Камням, воздвигнутым Древним Народом посреди острова, и выполняю там положенные ритуалы. Потом на западный конец – воздать почести Леру. Потом возвращаюсь в Дом для молитв, медитации и второй священной трапезы, а потом до рассвета можно отдохнуть. Еще Рассветная песнь – и я свободна, а вскоре приходит баржа, привозит Сестру мне на смену, а я отправляюсь домой. К тебе! – она сжала его ладонь. – А в этот раз – с тобой.

– Хм… – поморщился Грациллоний. – Не нравится мне погода.

– Ну, от нас не требуется рисковать. Если выполнять какой-то обряд опасно, можно его пропустить. А Дом выстроен очень прочно. В башне можно укрыться даже в такой шторм, когда волны перехлестывают через весь остров. Правда, я уверена, что на этот раз боги желают получить полный обряд Бдения. Они позаботятся обо мне.

Хотелось бы ему разделять ее веру и доверие. Слишком многое в богах Иса было от той тьмы, из которой Они вышли.

– А я смогу тебя видеть?

Она одарила его улыбкой.

– Дверь Дома видна от полосы прибоя. Тебе будет видно, как я вхожу и выхожу, а я увижу тебя. Думаю, Белисама не прогневается, если мы помашем друг другу.

Как она мила! Золотой водопад волос обрамляет тонкие черты, унаследованные от предков-суффетов, – хотя чуть вздернутый нос, мягкие полные губы и светлая кожа, должно быть, достались ей от Хоэля. У нее такие же синие глаза, как у Бодилис, но ни у кого, кроме нее, взгляд не озарен столь теплым сиянием. И нет на свете другого такого голоса – в нем звучит тихая музыка. Чистая радость и чистая любовь. Где еще найдешь такую женщину?! Она склонилась к нему, и от мягкого прикосновения шелковистых прядей у него закружилась голова…

Она загородила губы тонкой ладошкой.

– Нет, милый, нельзя. Подожди до возвращения, – усмехнулась, словно котенок мурлыкнул. – Белисама не рассердится на меня за то, что я жду не дождусь этой минуты.

Он вздохнул.

– А если застрянем на острове – из-за бури?

– В таком случае жрица должна в меру сил исполнять службу, пока ее не сменят. Мне все равно нельзя будет прийти к тебе. Но мы возьмем свое после рождения малышки.

– А если роды начнутся на острове? – не унимался он. – Я не затем отправился с тобой, чтобы стоять в стороне, когда нужна моя помощь. Дахилис, я не оставлю тебя одну! Пусть боги делают потом со мной, что хотят.

– Т-с-с! – сердито шепнула она. – Ты… ты не должен думать о Них дурно, милый. Матерь любит нас, я знаю! И мой срок еще не подошел. Но если уж такое случится, мне можно перебраться в твою палатку. Мы с Сестрами говорили об этом прошлой ночью. Это Бдение – не наказание. Просто мы должны исправить то, что случилось, чтобы вернуть Ису благоволение богов.

Грациллоний откашлялся.

– Хм… я не хотел никого оскорбить, конечно… Но ведь в Доме было бы теплее!

Она отчаянно замотала головой.

– Нельзя! Мужчина осквернит его. Придется снова повторять обряды очищения, а тем временем бедные мертвые останутся ждать в Сумраке, – Дахилис прерывисто вздохнула. – Рабочие вошли туда с согласия богов… а если ты явишься незваным… даже подумать страшно, какую кару назначат тебе боги! Пожалуйста, пожалуйста, милый, обещай, что ты этого не сделаешь!

– Ладно, ты ведь сама сказала, что, скорее всего, все обойдется, – уклончиво ответил он и поспешил перевести разговор на другое: – Что там с мертвыми? Я отлично помню, что за время работ на Сене похоронная баржа отчаливала два раза.

Шепот ее был еле слышен за грохотом бури:

– Это только тела. А души Перевозчики потом отвозят на Сен, где их ждет суд. В такие ночи галликена не спит всю ночь, молясь за них.

– И ты молилась? – он сразу пожалел о своем вопросе. В полутемной каюте не разглядеть было, сильно ли она побледнела, но огромные блестящие глаза слепо уставились в темноту.

Дахилис кивнула:

– Конечно. На закате чувствуешь, что сегодня явятся… и что-то шепчет имена, и… торопишься зажечь светильник на алтаре, и радуешься свету… это тайна…

– Прости, – виновато пробормотал он. – Ни за что на свете не хотел тебя пугать.

В ответ Дахилис нежно обняла его. Она не думала сердиться и скоро совсем успокоилась. И Грациллоний тоже – более или менее.

Баржа причаливала. Грациллоний вышел на палубу полюбоваться искусством капитана и команды. Точно уловив момент, капитан подал сигнал, рулевой всем телом налег на кормило, весла правого борта погрузились в воду и согнулись в мощном усилии, и судно на гребне волны влетело в крошечную бухту, прижалось к острову. Двое матросов мгновенно оказались на берегу, поймали и прочно закрепили концы. Через борт перекинули сходни, и капитан почтительно отсалютовал королеве.

– Благодарю Лера, донесшего нас сюда, и Белисаму, пославшую нам тебя, о моя королева, – произнес он освященную веками формулу.

Дахилис наклонила головку.

– Благодарю и тебя, от лица галликен и города, – ответила она так же церемонно и добавила со смешком: – Отличное представление! – впрочем, она сразу согнала с лица улыбку. – Становится поздно, а сегодня рано стемнеет. Мне пора. Прощайте.

Грациллоний помог ей сойти на берег. Какой маленькой и одинокой казалась она на пустынном берегу среди серых валунов и засохших зарослей тростника! Шерстяной плащ не спасал от пронизывающего ветра. Она чуть задержалась, обратив к нему взгляд.

– Всего хорошего тебе! – сказала она. – Всегда-всегда!