Анастасия Парфёнова - Обрекающие на Жизнь

Танец четырнадцатый,

Тауате

Гости уже собрались. Или — в некоторых случаях — их собрали. Интересно, был ли в истории Оливула хоть один Бал Сотворения, на котором цвет высшего общества Империи присутствовал бы в оковах?

Какая разница? Если раньше не было, теперь будет. Всё когда-нибудь случается в первый раз…

Со смиренной иронией взмахнула ушами, принимая бытие таким, какое оно есть. Даже при желании я не могла бы винить кланы за несколько экстремальные меры безопасности. Оливулские «гости» — это не только представители (немногих) оставшихся в Империи благородных фамилий, но и лидеры разной степени радикальности освободительных движений. Чтобы передать им «приглашения», был организован самый полномасштабный за всю историю эль-оливулских отношений антитеррористический рейд. Воины Хранящих посреди ночи врывались в древние резиденции, громили дома и дворцы. Было ликвидировано рекордное число подземных бункеров и секретных астероидных баз. Империя, потрясённая размахом облавы, застыла на грани открытого бунта: казалось, ещё немного, и люди, не выдержав, поднимут самоубийственное восстание.

Напряжение достигло желаемого уровня. И — остановилось на этом уровне.

Объявлений об ожидаемых казнях не последовало. Не последовало ни репрессий, ни новых обысков, вообще ничего. Просто… несколько тысяч людей пригласили на Бал.

Оливулцы уже достаточно давно имели дело с эль-ин, чтобы не предполагать сразу самое худшее. Если мы говорим, что всё дело в вечеринке, значит…

Окончательно сбитых с толку террористов притащили в Шеррн-онн. В сердце клана Хранящих, святая святых, куда людей обычно не допускали ни под каким предлогом. И вместо ожидаемых пыток и тюремных камер их встретила армия парикмахеров, портных и стилистов. В конце концов, не могли же мы позволить этим смертным варварам выглядеть неподобающе в столь важный вечер!

И тем более мы не могли позволить им сотворить что-нибудь героическое и чудовищно глупое. Сегодня в этом Зале соберутся Матери всех кланов Эль-ин, будут представлены все генетические линии. Не хватало ещё, чтобы борцы за свободу активировали какое-нибудь очередное биологическое оружие (во время вчерашнего рейда были конфискованы довольно… любопытные образцы) или протащили на банкет новую разновидность бомбы. Поэтому каждый из оливулских «гостей» был так густо опутан заклинаниями, что из-под многочисленных ментальных слоёв было практически не разглядеть их собственной ауры. Вряд ли многие из бедняг догадывались о том, сколь серьёзные меры безопасности мы приняли. Ведь такого рода оковы почти не проявляются внешне и почти не ограничивают свободу объекта… пока этот объект не делает ничего подозрительного, разумеется.

Я стояла за полупрозрачным занавесом, скрывающим проход на балкон, и пыталась убедить себя, что совсем не волнуюсь. Нет, правда. Честное слово.

Я спокойна.

От моего спокойствия сейчас стены рушиться начнут.

После унизительно долгих колебаний подняла руку с полированными золотыми когтями, чтобы отбросить занавес — и не без облегчения обернулась, услышав за спиной странный шум.

Люди, за которыми я посылала, прибыли.

— Ворон. Грифон. Орлина. Спасибо, что пришли, — благодарно взмахнула ушами в сторону эль-воинов, конвоировавших смертных.

— А у нас был выбор?? — рявкнул Грифон. Рык свежевоскрешённого национального героя звучал… внушительно. Очень. Похоже, ему устроили краткий обзор новейшей истории Оливула. Или не столь уж краткий.

— Отложите свой праведный гнев до завтра, сейчас нам не до него, — рассеянно попросила я, нервно прядая ушами в ответ на доносящиеся из-за занавеса звуки музыки.

Ворон хмурился. То есть мимика его оставалась безупречно бесстрастной, но, зная, что искать, я без труда обнаружила следы беспокойства и напряжённой работы мысли. Оперативник СБ не понимал, что происходит, но знал об эль-ин достаточно, чтобы уловить витавшее в воздухе истеричное напряжение. Я проигнорировала его вопросительный взгляд.

— Ты… — гневно начал Грифон и вдруг неожиданно поправился: — Вы, быть может, и считаетесь сейчас Императрицей, леди, но праздновать гибель тысяч людей этим… этой пародией на Бал Сотворения…

Ворон поднял руку и коснулся локтя древнего оливулца, заставив того удивлённо замолчать. Герой, кажется, не привык к тому, что его прерывали. Изумление во взгляде, брошенном на молодого «потомка», было почти яростью. Видимо, ожившая легенда была отнюдь не в восторге от всяких желторотых «коллаборационистов». Но гнев потух, так толком и не вспыхнув, когда Грифон понял, что его полностью игнорируют. Всё внимание Ворона было направлено на меня.

— Эль-леди, вы выглядите прекрасно. Очень… отрешённо. — Если эль-ин прилагает усилия, чтобы быть красивой, надо показать, что вы это цените, ваше молчание сочтут за оскорбление. Ворон начал с комплимента, в полном соответствии с нашим этикетом. Я приняла это благодарным взмахом ушей, которые тут же неуверенно дёрнулись, когда он сказал про «отрешённость». Где этот смертный научился так хорошо нас читать? — Вам идёт белое. Хотя я не помню, чтобы видел этот цвет на вас раньше. Разве эль-ин не предпочитают свои собственные цвета?

Мои глаза потемнели, когда он сразу же, с первой попытки, угодил в точку. Когти рефлекторно выскользнули из кончиков пальцев на несколько сантиметров и тут же втянулись обратно до привычной длины.

— Сегодня — особенный случай. Очень особенный, — взмахом ушей приказала закрыть тему, и, как ни странно, жест был понят. Похоже, я не ошиблась в этом молодом человеке.

— Да, эль-леди, — он произнёс это с мягкостью, которую незнающий мог бы принять за доброжелательность. Почти нежность.

Грифон, хотя и был незнающим, обладал достаточным опытом, чтобы почуять неладное. Если вначале осторожной Орлине пришлось чуть ли не силой удерживать темпераментного героя, то теперь он сам вдруг впал в задумчиво-наблюдательное настроение, которое обеспокоило меня больше, чем любые вспышки ярости. Он всё ещё оставался абсолютно невежественным там, где дело касалось произошедших за последние века изменений, но, похоже, был полон желания сначала подумать, а потом уже действовать. И встретившись с его внимательным, пугающе умным взглядом, легко было поверить: всё, что писали об этом человеке в исторических книгах, — правда. Он может стать проблемой.

Или решением.

С некой абстрактной точки зрения я даже симпатизировала ему. Что за кошмар: принять героическую смерть и оказаться жесточайшим образом воскрешённым. Да ещё по ошибке, во имя Ауте и всех её порождений! Проснуться века спустя после того, как умерли все, кого ты знал и кто был тебе дорог. И обнаружить, что с Империей, ради которой ты не щадил ни своей, ни чужой крови, случилось то… что случилось. На самом деле он удивительно достойно всё переносил. Сверхъестественная стабильность. Я бы в сходных обстоятельствах, даже при всей хвалёной гибкости вене, давно бы билась в истерике. Или, что более вероятно, била окружающих. Да, с абстрактной точки зрения его можно было пожалеть.