Константин Бояндин - Осень прежнего мира

Совершенно случайно он наткнулся на прорицателя. То был древний старик — человеческого племени, неведомо как оказавшийся здесь, глубоко под землёй, в чуждом ему царстве. Посетителей у него было немного и Ользан развлечения ради подошёл к погружённому в свои мысли старцу. Рядом с ним стоял человек, лицо которого было бы трудно не запомнить — оно было изборождено многочисленными шрамами от ожогов и, вероятно, ножевых ран. Искалеченный не обращал внимания на удивлённые и сочувствующие взгляды а, казалось, наблюдал за предсказателем судьбы.

— Расскажите мне о будущем, — попросил старика художник и две пары глаз — прорицателя и человека со шрамами — повернулись в его сторону. Старик долго сверлил его усталым взглядом и покачал головой.

— Тебе незачем узнавать об этом, ты сам создаёшь своё будущее, — произнёс он и Ользан заметил, как лицо со шрамом чуть дёрнулось. — Тобой движет пустое любопытство. Вот мой ответ: ты сам выберешь себе дорогу, даже если будешь это делать неосознанно. — И отвернулся, не желая продолжать беседу.

Хорошо предсказание, усмехнулся про себя Ользан и вышел наружу. Не зная об этом, он двинулся в сторону Храмов и долго смотрел на величественные старинные здания, как и Коллаис несколькими минутами спустя. Как и она, он вошёл и вышел. Художники здесь были ни к чему, а сравниться с дарионами по части резьбы и скульптуры ему было не дано.

Бревин двигался туда, куда нёс его поток окружающих его людей — в широком смысле, ибо собственно людей здесь было немного. Он несколько раз останавливался возле рептилий, что двигались по торговым павильонам так спокойно, как если бы были у себя дома и разглядывал их краем глаза. Убрать чешую и хвост и добавить всё, что положено человеку, подумал он, и чем они будут отличаться от нас?

Что имел в виду Унэн, когда говорил, что все мы различны? Не может этого быть. Все хотят жить и избегают смерти; все выращивают потомство и охраняют своё добро. Как может быть иначе? И что останется от Шантира, если ниспровергнуть традиции? Ничего, кроме могил. Как может человек отказываться от всего, что накопили его предки? Чтобы остаться ни с чем?

Что с того, что его сестре не по нраву положенная ей предками судьба? Силы выше её понимания привели её в этот мир женщиной. Правда, если что-то является судьбой, то скрыться от неё всё равно не удастся. Он помотал головой. Доводы Унэна невозможно было опровергнуть, но сами они не оставляли от Шантира ничего, кроме скопления бессмысленных обычаев и суеверий. К чему тогда он, Бревин Шаальтар, стремится?

Не зря некоторые говорят, что философы — это те, кто готов часами молоть языком, лишь бы не заниматься чем-либо стоящим. На том шантирец и успокоился. В конце концов он вернулся к указателю и застал там всех остальных, уже закончивших свои путешествия и подуставших.

XXXII

— Здесь начинаются рудники, — указал Номвиллер в соседний проход, откуда слышались периодические удары и тянуло сыростью. — Отсюда нам примерно день ходу. Можно взглянуть, если вам интересно.

Они шли несколько часов от границы города — ничем, на взгляд путешественников, не выделявшейся. Дарион, побуждаемый сосредоточенным вниманием своих спутников, рассказывал им о подземных городах и мостах, их соединяющих (судя по всему, что-то вроде порталов наземного мира); о временах войн и переселений; о чудесах подземного мира и его опасностях; о сгинувших племенах и неожиданных находках. О своём ремесле он мог рассказывать особенно долго — но слушатели, впитывая совершенно неожиданные и новые знания, довольно быстро устали.

Так что к тому моменту, когда перед ними возникли просторные проходы, ведущие к рудникам, дарион в основном ограничивался ответами на вопросы.

— А можно? — спросила Коллаис и добавила осторожно. — В Федерации считается, что работа на рудниках — тяжёлая и опасная для здоровья.

— Несомненно, — кивнул Номвиллер. — Но мы там долго не задержимся. Если вам, конечно, интересно. На глубинном уровне, например, добывают алмазы.

— Конечно, интересно, — немедленно ответила девушка, и дарион пригладил бакенбарды, скрывая улыбку. Проход заканчивался широкой каменной площадкой с небольшим столбиком у самого края — дальше начиналась пропасть.

— Это подъёмник, — пояснил дарион. — Месторождения разрабатываются очень давно, спускаться приходится всё глубже и глубже.

— Не боитесь, что когда-нибудь всё рухнет на голову? — спросил Бревин, осматриваясь по мере того, как площадка принялась медленно опускаться.

— Нет, — покачал головой дарион. — Строят здесь надёжно. Кроме того, большинство пустот здесь — естественного происхождения. Вам, наверное, кажется, что горы — сплошной камень. Это не так. Если собрать всё доступное под землёй пространство, площадью оно превзойдёт наземный мир во много раз.

Не менее десятка минут опускалась площадка; постепенно окружающий их камень потемнел и видом своим напоминал застывшую лаву. В конце концов площадка остановилась и широкий полукруглый тоннель открылся перед путешественниками.

Они шли довольно долго — не было ни ответвлений, ни знаков. Верхняя часть тоннеля слабо светилась — гораздо слабее, нежели в самом Дварне. Свет был скорее помехой, чем помощью, но позволял замечать все препятствия. В конце концов Бревин зажёг факел и путешественники сразу же почувствовали себя гораздо лучше. Правда, видимость сразу же сократилась.

Неожиданно все почувствовали слабые содрогания почвы и шантирцы немедленно застыли, как вкопанные, озираясь по сторонам. Унэн тоже был удивлён, но признаков страха не выказывал.

— Землетрясение? — шёпотом спросил Ользан. Дарион покачал головой.

— Нет, конечно. Но лучше не двигаться.

Вибрации то, казалось, отдалялись, то приближались. Иногда они доносились словно бы сверху, иногда снизу. Наступила пауза, и шантирец вопросительно кивнул вперёд. Дарион отрицательно помотал головой и сделал знак — не шевелись.

Слева и спереди от путешественников небольшая часть стены, поперечником сантиметров сорок, ярко вспыхнула и исчезла.

Наружу выползло, извиваясь, тёмное, блестящее, излучающее невиданный жар тело. Оно замерло и подняло переднюю часть. Вид у неё был внушительный — множество коротких, но острых клыков выглядывали по всему периметру сложного, почти что круглого рта. Глаз у него не было видно. Существо открыло пасть и яркий белый свет выплеснулся наружу. Казалось, оно принюхивается.

Камень под диковинным червяком, что был вдвое длиннее человека, быстро накалялся. Голова качнулась в сторону Коллаис и та едва не закричала от страха. Так же равнодушно червь опустился на потрескивавший от жара пол и скользнул в направлении другой стены. Вошёл в неё, словно раскалённый нож в брусок масла и был таков.