Юлия Скуркис - Роковое наследие

— Вы очень похожи на мать, молодой человек, — сказал пришедший в себя Караэль. — Конечно, портреты, что мы нашли, любительские, но сходство очевидное.

— Я вымоталась и хочу спать, — встряла Анаис.

Поднялась и ушла на сеновал, с грохотом захлопнув за собой дверь.

— Молодой человек, — обратился Грим к Тамерону. — Следовало бы предоставить девушке ночлег в доме, уж коли ты его хозяин.

— Да, конечно, — кивнул Тамерон и пошел следом за Анаис.

Девушка лежала, зарывшись в сено, и шмыгала носом.

— Что с тобой? — спросил менестрель и прилег рядом.

Запах сена навевал воспоминания о детстве, когда мальчиком он прятался от няни в душистых кучах, которые привозили с полей.

Анаис подползла к Тамерону и пристроила голову у него на груди. Ее лицо было мокрым от слез. Она громко шмыгнула носом и затихла.

— Что с тобой? — повторил он вопрос и осторожно, боясь спугнуть, обнял.

— Ты здорово придумал — сказать, что женщина на рисунках твоя мать. Все получилось как нельзя лучше. Теперь все думают, что ты хозяин этого хутора.

— Я ничего не придумывал.

— Возможно, тебе показалось, — с надеждой сказала Анаис, приподнялась на локте и заглянула ему в глаза. Вернее в один, но очень красивый глаз.

— Я удивился, когда увидел эти рисунки, но никакой ошибки быть не может, — заверил Тамерон. — Уже много лет мама никому не показывает лицо, потому что оно изуродовано. Но в замке есть ее портрет, поэтому я не забыл, как она выглядела раньше.

Анаис села, уткнулась подбородком в колени, между бровей пролегла складка.

— Я должна кое-что проверить, — наконец, заявила она и вытащила из ножен кинжал.

— Надеюсь, не с какой стороны у меня сердце? — отшатнулся Тамерон.

— Нет. Дай палец.

— Что? Ты с ума сошла! Я же лютнист, пальцы мне нужны. Так и будешь разбирать меня по частям?

— А недавно жизнь предлагал, — насупилась Анаис. — Вот и верь после этого мужчинам… Мне нужна лишь капля крови.

— А-а-а, — с облегчением выдохнул он и протянул руку. — Ой!

Анаис проделала ту же операцию со своим пальцем, после чего схватила Тамерона за запястье и подтянула его руку к своей. По пальцам струилась кровь. Внезапно капли потянулись навстречу друг другу, зависли в воздухе, образовав подобие бус. После чего схлопнулись в единое целое. Некоторое время кровавый шарик висел между ладонями, потом Анаис отвела руку, и он упал вниз.

— Чудеса, — восхищенно произнес Тамерон. — И что это значит?

— Кошмар, — одновременно прошептала Анаис. — Значит, это правда.

Менестрель взглянул на нее с беспокойством.

— Тамерон Лебериус, ты — мой единоутробный брат, и кое в чем ты оказался прав: судьба у нас действительно общая.

Он хотел что-то сказать, но Анаис перебила:

— Можешь не сомневаться, кровь тому порукой, она не лжет. Никогда бы не подумала, что Катриона…

Девушка стиснула зубы. «Вот почему меня потянуло к Тамерону, Шшахар звал сам себя, объединял, пестовал этот союз. А как же иначе? Разве можно не любить свою руку или ногу? Соединить части, собрать головоломку — все, чего хочет демон».

— Анаис, — окликнул ее Тамерон. — Я люблю тебя, и не важно…

— Брат должен любить свою сестру, — парировала она.

— Для тебя наше никем не доказанное родство только предлог, чтобы оттолкнуть меня!

— Мне не нужно предлогов и иных доказательств! Я поступаю так, как считаю нужным. Я вот подумала — Тарик был старше меня, значит, Катриона — вторая жена Дарга.

— Так и есть, — ответил Тамерон. — Первая умерла при родах.

— Ужасно, — пробормотала девушка.

— Что именно? — спросил Тамерон, подозревая, что не смерть матери Тарика расстроила Анаис.

Отвечать она не стала.

— Да, ты права! Это ужасно! Встретить девушку своей мечты, влюбиться без памяти, добиться взаимности и выяснить, что она твоя сестра.

— Замолчи! — закричала Анаис и бросилась на него с кулаками. — Катриона предала! Как она могла? Эльтар любил ее до последнего вздоха, а у меня никогда не было матери. Я ненавижу ее! А ты… ты…

Тамерон перехватил запястья Анаис, повалил девушку на спину и прижал всем телом. Она ругалась, как портовый грузчик, и плакала одновременно.

— Ты заблуждаешься, если думаешь, что мать предала тебя! — прокричал он. — Королевские покои Катрионы — ее тюрьма. Она не может оттуда выйти. — Тамерон понизил голос до шепота. Сумел добиться внимания к своим словам. — Послушай, Анаис, я люблю тебя и буду с тобой, что бы ни произошло. Разве когда-нибудь ты жила по правилам, чтобы обращать внимание на такую мелочь, как наше родство? Не отвергай меня, не ищи повода ненавидеть. Ты больше не одна.

Анаис затихла.

Фрад вернулся к костру в глубокой задумчивости.

— Ну, что там за крики? — спросил Монтинор.

— М-да-а-а, — протянул Фрад. — А парень действительно знает, что нужно девушке для успокоения нервов, — сказал он с некоторой долей зависти.

— Еда готова, — вздохнул Монтинор. — Может, отнести им пару мисок?

— Что, так охота посмотреть? — хохотнул Фрад. — Да уж, обошел меня этот одноглазый, по всем статьям обошел.

— Нехорошо беспокоить людей в такой момент, — сказал Илинкур. — Но еды предложить не помешает. Думаю, стоит отнести и одеяло.

Илинкур привстал с чурбачка, но его опередили.

— Я отнесу, — подорвался Монтинор.

— Я помогу, — вскочил следом Сиблак.

Они тихонько постучались, прислушались. Копошение, шаги, наконец, дверь приоткрылась. Если бы у юнцов были глаза на стебельках, как у крабов, то им бы удалось увидеть больше, чем край плаща и торчащую из-под него ножку Анаис. К тому же Тамерон загораживал проход, но его нагота ребят не волновала.

— Мы… э-э-э… еды принесли, — выдавил Монтинор.

— И одеяло, — добавил Сиблак.

— Премного благодарен, — шутливо поклонился Тамерон и принял дары.

После чего закрыл дверь, чуть не прищемив ребятам носы. Пришлось им возвращаться несолоно хлебавши.

— Вот хлыщ! — прошипел Монтинор.

— Да, хоть бы прикрылся, — пробубнил Сиблак. — Нечего демонстрировать свою победу.

— Ладно тебе, — сказал Монтинор, — Анаис не победишь, не уговоришь и не разведешь, сам знаешь. Здесь все полюбовно, с первого взгляда, еще в лесу.

— В лесу?

— А ты не заметил, что он пришел с ее шнурком в волосах?

— Не-а, не обратил внимания. Бывает же так, — с завистью сказал Сиблак. — А он ничего.

— Да, сразу видно, парень не только на лютне бренчит, но и тренируется. Видал, какое тело?

— Жаль, глаза нет, был бы просто неотразим.