Анатолий Хохлов - Связующая Нить. Книга 3

Не выдержав страха, один из нищих поднялся и направился к выходу из здания. За ним, словно получив оправдание своему малодушию, поднялись остальные. Не произнеся ни слова и не оглядываясь, они ушли в ночную тьму.

Кицунэ, видя это бегство, задрожала, и слезы скользнули из ее глаз.

— Мам, — шепнула она, прижимаясь теснее к леди Хикари. — Они… плакали. От разочарования. Они думали, что я сильнее… что я могу творить волшебство… а я не могу… мам…

Куо, что сидел у стены в полуметре от маленькой оборотницы и ее мамы, услышал эти слова и печально вздохнул.

— У тебя есть сила, Кицунэ-чан, — сказал он вдруг. — Она незаметна сразу и не так эффектна как молнии с небес или неугасимое пламя, но… в тебе есть нечто более действенное. Божественная магия. Особая сила, которую заметить и освободить в себе может далеко не каждый. Эта сила спасла Мичиэ-химе во времена темной обреченности. Эта сила сокрушила темную власть Юидая над нашей страной. Чем, если не магией, можно объяснить все, что произошло в этих землях с момента твоего появления? Только волшебством, которое к тому же не противоречит логике и природе реального мира.

Кицунэ только шмыгнула носом, и Куо, видя слезы на ее щеках, улыбнулся.

— Ты думаешь, что плохих людей больше, чем хороших, Кицунэ-чан? Нет. Доброта таится во многих душах и готова расцвести, когда солнечные лучи коснутся ее. Но ночь бесконечна. Имя этой ночи — разобщенность добрых людей. Все беды мира от нее. Зло трусливо. Гораздо трусливее добра и, движимое страхом, сбивается в такие большие стаи, что противостоять ему не хватает сил у храбрых одиночек. Нас уничтожают по одному, и тьма окутывает мир беспросветным отчаянием. Зло кажется непобедимым, но… иногда появляются особые люди, своим светом и теплом пробуждающие в душах других людей человечность и доброту. От такого человека, словно волны от упавшего в воду камня, начинает распространяться понимание. Люди освобождаются и прозревают, видя, в какой кошмар были погружены. Они собираются вокруг одного. Того, кто пробудил их. Того, кто стал нитью, связавшей их души с душами сотен и тысяч других людей. Этот особый человек — ты. Так же, как дайме Торио сплотивший нашу истерзанную страну, так же, как клан Соратеки, едва не подаривший мирную жизнь всем обитаемым землям, ты меняешь людей. Своей улыбкой, добротой и… уверенным знанием того, каким светлым и солнечным мир может стать. Глядя на тебя, мы, погрязшие в страхе и обреченности серые тени, вспоминаем, как прекрасен может быть человек, и стремимся измениться, принимая человеческий облик и оживая душами.

Солдаты, прислушивавшиеся к словам своего лидера, тихо одобрительно зашумели.

— Тьма бурно реагирует на появление искр света, — голос Куо обретал все больше твердости. Самурай, прекрасно знающий, что такое обреченность и долгое ожидание неизбежной казни, воодушевлялся своими словами сам. — Страх впивается в души черных теней и сгоняет их в несметные полчища, но этот же страх истощает их, делает слабыми и уязвимыми, а мы… сложно представить что-либо, что сделает человека сильнее, чем добрые чувства, согревающие душу. Леди Хикари, принцесса Мичиэ, принц Кано, я и все остальные, кто идет с нами, — только благодаря твоему появлению вновь почувствовали, что это значит — быть живыми. За это чувство, за тебя, связавшую тысячи одиноких душ нитями единства, мы будем сражаться с такой яростью, что черные тени сполна поймут истинную силу света! Как бы ни ярилась тьма, тебя, наше маленькое сокровище, мы ему не отдадим. За твое волшебство, которое не броско, но гораздо более божественно и сильно, чем тысячи небесных молний. За твой теплый свет. А кто не понял, не увидел… пусть отойдет в сторону и посмотрит из мертвого сумрака на наш солнечный день.

Куо умолк, утомленный долгой речью, а Кицунэ поднялась и, шагнув к нему, вдруг благодарно обняла за шею.

Свет лился из окон дома. Тусклый, слабый, рождаемый пламенем всего нескольких свечей, но живой и ясно выделяющийся среди ночной тьмы.

Генерал Шичиро смотрел на этот свет из холодной тьмы, и душевная боль терзала его. Словно когти голодного зверя полосовали сердце и душу. Все кончено. От армии Садато не осталось ничего. Масуйо бросил свои основные силы в эту атаку, но теперь они уничтожены и… что будет дальше?

Шичиро думал не о себе. Для него будущего не существовало. Такие, как он, права жить не имеют.

— Да, Ветер, — сказал Шичиро коню, что переминался под ним с ноги на ногу и прядал ушами, выдавая свое волнение и растерянность. — Я предатель. Я накануне штурма заменил охрану в замке на сторонников Юидая. Я привел сюда наших братьев на верную смерть. Из-за меня… все из-за меня.

— Магр-р-рми? — неудержимо грассируя, спросил Морской Ветер, полуобернувшись, чтобы взглянуть на печально поникшего генерала. Люди предают других только ради самого дорогого. Для кого-то это деньги, для кого-то власть. Ветер знал, что было самым дорогим для генерала Шичиро.

— Да, Маеми-чан. Помнишь мою маленькую дочку? Маеми осталась дома… в окружении родных и близких, которые вдруг превратились в злейших врагов. Они угрожали убить ее. И всю остальную мою семью тоже. Тебе, настоящему солдату, наверное, трудно понять мои поступки, ведь на моем месте ты бы ринулся в атаку и рвал глотки тем, кто приставил меч к шее твоего жеребенка. Может быть, и не спас бы, но прикончил бы много врагов и погиб с честью. Но я слабый человек. Одна мысль о том, что родных могут убить, повергает меня в черное отчаяние. Но теперь все кончено. Прошу тебя…

Ветер громко фыркнул и клацнул зубами, выражая сочувствие и готовность помочь в чем угодно.

— Исполни последнюю мою просьбу. Отнеси меня домой. Я попытаюсь спасти свою семью так, как должен был спасать их сразу, с момента первой угрозы. Атаковать с оружием в руках. Помоги мне добраться до родного селения, Морской Ветер. Прошу тебя. От скорости сейчас зависит все.

— Ы-р-р-г! — боевой зверь совершенно по-человечески кивнул.

Макото вышел из комнаты, в которую уложили для медицинского осмотра раненого принца.

— Жить будет, — буркнул немногословный великан. — Кровь из легких я выбрал, края раны стянул. Повреждения головы средние. Слава всем богам, обошлось. Могло быть гораздо хуже. До Инакавы доживет, а там хорошие врачи. Только бы без боев довезти.

— Ему больно? — тихо спросила Кицунэ.

— Приятного мало. Он в сознании. Ваша поддержка ему не помешает, Кицунэ-сама. Можете войти.

Кицунэ, сильно робея, шагнула в комнату. Она почему-то вообразила себе кровавую картину, в центре которой лежит Кано со вскрытой грудной клеткой и разбитой головой. В трещинах черепа виден мозг, а среди переломанных ребер, в алом месиве, трепещет живое сердце…