Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – граф

– Эй, парень, – сказал кузнец вдогонку, – ты куда?

– Меня вызвал колдун, – ответил я вполголоса, ликуя, что новый кузнец не знает меня по имени. – Сам знаешь, его нельзя ослушаться.

Он огляделся.

– А где он?

– Он зовет мысленно, – ответил я так же таинственно, – он так же мысленно может превратить тебя в жабу!

Он охнул, отшатнулся, а я опустил голову и быстро-быстро пошел, отворачивая лицо, к распахнутым воротам. Сердце колотится, как у пойманного волком зайца. Кастелян, в отличие от остальных, хорошо знает меня в лицо. Какое-то время не будет замечать меня среди прочей челяди, все-таки видел меня только в доспехах, а если без доспехов, то в дорогом платье благородного сословия, но все-таки мой рост и мое сложение в конце концов привлекут… могут привлечь внимание.

И тогда, сказал я себе трезво, уже не отделаюсь так легко, как отделался в застенке леди Элинор. А там отделался так, что более чувствительный всю жизнь просыпался бы от собственных воплей.

Пересидев в людской, даже в чулане, срок, за который кастелян должен был пройти через холл и подняться на верхние этажи, я еще долго, как премудрый пескарь, выглядывал из норки, прислушивался и принюхивался, стараясь засечь присутствие этого трижды проклятого предателя.

Остаток дня тянулся мучительно долго, наконец в небе разыгралось грандиознейшее представление заката, такого же кровавого и страшного, как и резня в замке. Кровью забрызгало западную часть небосвода вплоть до зенита, но и на восточной зловеще застыли пропитанные кровью облака. Сворачивалась и темнела кровь медленно, звезды проступали нехотя, едва мерцающие через туманную дымку.

В замке, к моему облегчению, буйное веселье начало стихать, устали, перепились. Я отыскал в чулане длинную крепкую веревку, на кухне спер две фляги, наполнил водой и все сунул за пазуху. Когда поблизости никого не оказалось, отступил в тень, прислушался: пьяные вопли на втором этаже, из людской доносится хохот, песни.

Задействовав на треть мощности запаховое зрение, чтобы не слабеть от приступов тошноты, я начал продвигаться вдоль стены, неотличимый от нее, как хамелеон. Дважды вываливались навстречу пьяные, один раз двое провели пьяную и хохочущую Франлию, платье на ней разорвано как сверху, обнажая белые груди, так и снизу вдоль бедра, из-за чего она сверкает им, как Синди Кроуфорд.

Я выбирал места, куда не сунутся, эти люди предсказуемы, заранее могу сказать, кто что скажет и что сделает, так что пробрался через холл, поднялся по лестнице, на четвертом этаже на площадке расположилось пятеро крепких ратников. Двое бросают кости, но трое наблюдают за ними, не убирая пальцев с рукоятей мечей и топоров.

Один сидит прямо на верхней ступеньке лестницы, я поколебался, но игроки заспорили, голоса стали громче, яростнее. Он с интересом на глупой морде повернул голову, я рискнул и, прижимаясь к стене, бесшумно поставил ступню ему между расставленных ног и тихохонько проскользнул мимо, едва не растоптав ему помидоры.

Трупы убрали, но запах жуткий: пахнет пролитой и уже разлагающейся кровью. Ступени блестят, я поднимался осторожно, лесенка узкая, поворот вскоре скрыл от часовых, но еще два винта, пока приблизился к двери.

Снизу донесся злой вскрик, несколько голосов заспорили. Я быстро поскребся по двери, выждал чуть и сказал тихонько:

– Свои!.. Впустите.

Очень долго не отвечали, затем слабый голос ответил с той стороны двери:

– Кто… свои? У нас своих не осталось.

– Осталось, – прошептал я. – Это я, Дик.

С той стороны голос ответил после паузы:

– Ты предатель.

– Дурак, – ответил я. – Я был в темнице, когда взяли замок. Так кто им открыл ворота? Может быть, ты?

Я ожидал с той стороны возмущенный рык, но голос ответил еще слабее:

– Мы не знаем… кто. Но и тебя… не впустим.

Я наконец узнал голос, хотя он звучит непривычно вяло:

– Раймон, ты?.. Да поверь же, дурак!.. У вас нет шансов!.. А со мной у вас на одного человека больше. К тому же…

Я замолчал, он спросил после долгой паузы:

– Что?

– У меня есть план, как выбраться, – ответил я. – Кроме того, мне тяжело стоять здесь с флягами воды!

За дверью как будто голоса, совсем тихие, шепотом, металлическая дверь мешает термозрению, но вроде бы рядом с крупной фигурой появилась маленькая, понятно, Родриго… странно, что не видно других. Хотя, если судить по запахам, там настоящий ад…

Дверь дрогнула, я поспешно вернулся к обычному обыденному зрению. В щели блеснуло острое жало меча, створка отодвинулась шире, я потихоньку вдвинулся, стараясь не делать лишних движений. Рука тут же бесшумно захлопнула дверь. Даже заглушив запаховое зрение, я едва не задохнулся от смрада в этой тесной комнатушке.

Глава 6

Раймон, весь забинтованный, засохшая кровь испятнала тряпки, изможденный и худой, смотрит недоверчиво, за его спиной прячется маленький Родриго, смешной и нелепый в пышном костюмчике маленького господина. На единственной лавке лежит, закрыв глаза, Винченц. Я думал, что он убит, но при моем приближении приоткрыл глаз.

– Раймон… – прошептал он, – убей его… убей, пока не поздно…

Я вытащил флягу, передал Раймону.

– Пей. Только не все сразу.

Вторую флягу дал мальчику, он принял ее с достоинством, я догадался, что ему отдавали всю воду, пока не кончилась, если, конечно, была. Наверное, была, он не выглядит таким уж изможденным. Впрочем, он единственный, кто не изнемогает от ран.

Раймон шагнул к Винченцу с флягой, я сказал грубо:

– Он же подыхает. Оставь, побереги воду.

Раймон ответил с укором:

– Дик, как ты можешь?

– А что, могу.

– Это нехорошо! Это не по… – он запнулся. Выговорил с трудом: – Не по-христиански!

– А что, – спросил я с раздражением, – я похож на кумранина?.. Я – современный христианин. Апгрейденный. Мне если кто по правой щеке, так я тому челюсть выбью, ноги переломаю, кишки выпущу, а потом еще и еретиком объявлю… чтоб на могилку плевали.

На синюшных губах Винченца словно бы проступила слабая улыбка, похожая на невеселый оскал.

– Ты… – прошептал он, – не тот… за кого выдаешь…

– А тебе это важно? – ответил я грубо.

Он закрыл глаза.

– Нет, – прошептал он, – мне уже ничего не важно… Если сможешь, позаботься о мальчике…

– Сдыхай, скотина, – ответил я. Повернулся к Раймону: – А ты стой неподвижно. А еще лучше – сядь.

– Зачем? – спросил он непонимающе.

– Сесть! – велел я голосом феодала, и он плюхнулся задом на ноги Винченца с готовностью вышколенного пса. – Не двигайся… Здорово тебя отделали…