Ольга Громыко - Год Крысы. Путница.

— В погоню!!! — вне себя от ярости орал Шарак, сбегая по лестнице. За схваткой он, как и положено военачальнику, наблюдал со стены и прекрасно видел, как саврянин с дружком вскочили на коров и дали деру. Прекрасная незнакомка была с ними и подол платья совсем не по благородному плескал на ветру, открывая ножки по самые ягодицы. Конечно, разглядеть их в темноте господин наместник не мог, но воображение услужливо дорисовало, подбросив в костер гнева вязанку ревности. Вот мерзавка, а он на ней почти женился!

Рыске было не до подола и даже не до ягодиц. Гонка по темным, узким и извилистым улочкам могла в любой миг обернуться кувырком через голову, а с учетом разбитой мостовой — и вместе с коровой. Позади нарастал, дробился и множился топот, крики: П-п-пошла! Держи крыс! Не уйдут!!! Погоня не то чтобы приближалась — коровы у стражи и беглецов были одинаковые, — просто угодила в лабиринт каменных домов, плодивший живучее эхо.

— Лови-и-и! — неожиданно поддержал Жар.

Альк глянул на него как на идиота, потом вдруг понимающе ухмыльнулся и тоже заорал:

— С дор-р-роги! Именем наместника!

Когда три коровы галопом подлетели к городским воротам, стража была уже всполошена до предела: ворота закрыты, все четверо охранников сгрудились возле них плечом к плечу, выставив вперед копья.

— Дело государственной важности! Откр-р-рывай! — гаркнул Альк, так круто осаживая корову, что та почти села на хвост.

— Но прика… — заикнулся было стражник, в то время как его менее подозрительные, зато более расторопные напарники бросились отодвигать засов.

— Живо!!! Вон сзади сам господин Шарак скачет! Объяснит! — Саврянин, не давая ему опомниться, хлестнул Смерть по крестцу и проскочил в щель между створками, едва та позволила.

За спиной будто разъяренная волчья стая взвыла. Из нецензурного многоголосья выделился отчаянный вопль Шарака:

— Хватай их!!!

— Хвата-а-ае-е-ем! — с готовностью откликнулся Жар, бок о бок с Рыской проносясь под аркой. — В ата-а-аку! За господина наместника! За пресветлую Хольгу!

Стражники так и торчали у распахнутых ворот, ошалело глазея то вслед передовому отряду, то на приближающуюся погоню, пока господин Шарак до них не доскакал и действительно все не объяснил, чередуя ядреную ругань с оплеухами.

На счастье беглецов, оседланных коров в замке оказалось его шесть. На одну из них вскочил Шарак, на другую путник, Стальных расхватали тсецы. Еще десяток верховых должны, вот-вот подтянуться — за своей порцией хозяйского гнева. Преследовать беглецов впотьмах за пределами города было слишком опрометчиво. Может, они как раз этого и ждут — выманить наместника в лес и захватить в плен, а то и вовсе расстрелять из кустов? И кстати, кто — они?

— Что им надо-то было? — поостыв, обратился Шарак к путнику. — Воры или шпионы?

Тот устало пожал плечами, с трудом переводя дух. И ему, и корове скачка далась нелегко.

— Что-то они определенно взяли.

— Деньги? Драгоценности? Бумаги? — заволновался Шарак. Как у любого наместника, грешков за ним водилось предостаточно. То бишь не больше того, что согласны терпеть народ и тсарь, но при желании докопаться можно запросто.

— Сложно сказать. — Путник сощурился вслед беглецам, уже почти невидимым в тени леса. — Но, сдается мне, особого вреда они вам не причинили. Не успели либо вообще не за тем в замок проникли.

Господин Полтора Клинка слегка успокоился, однако так просто оставить это дело, разумеется, не собирался.

— Возвращаемся в замок, — скомандовал он, с омерзением глядя на подкрепление из одиннадцати тсецов, наконец доскакавших до ворот. — Проверим, что там изменилось.

Три коровы гуськом мчались по дороге. Жар впереди, Альк в конце, чуть поотстав, как и положено прикрывающему. В разгоряченные лица бил свежий ветер, следы зарастали темнотой, соловьи и кузнечики пели хвалу победителям, и душа вора ликовала. Как они с Альком и рассчитывали, главным оказалось вырваться из города. Сколько там тсецов в мирное время — три дюжины, четыре? Больше городу кормить не резон, и на четверть ослаблять защиту ради погони невесть за кем наместник не стал, молодец.

Они ограбили замок!

Пусть на мелочь, но белокосый был прав: теперь у Жара было что рассказывать вечером у костра, наполняя завистью сердца юных воришек. И ни у кого — ни царапины!!!

Вор обернулся, собираясь завопить что-то вроде йо-ха-хо-хо-хо! от избытка чувств, — но закричала Рыска. А упал — Альк.

Шарак и его люди уже подъезжали к площади по главной, самой широкой и худо-бедно освещенной улице, когда услышали многоголосый визг, словно навстречу им пинками гнали стадо поросят.

— Что за… — Наместник приподнялся на стременах — и увидел.

От замка стаей выпущенных из шкатулки бабочек и шмелей разбегались благородные дамы и господа, в панике бросившие не только кареты, но и веера с тростями.

Следом за ними ползла темно-серая тень, подпитываясь отростками от домов.

Шарак оцепенел, не в силах отвести от нее глаз.

- И выйдут из нор неисчислимые полчища, и станут они рвать плоть человеческую без страха и жалости, рассевая мор, голод и смерть… — зазвучал в голове дребезжащий голос бродячего мольца-проповедника, которого господин наместник третьего дня велел выкинуть за городские ворота. Правда, получилось только выпроводить — у пророка оказалась куча последователей, грудью вставших на его защиту (груди по большей части были тощие и хлипкие, но огонь фанатизма сделает льва даже из кошки).

Молец ушел, а пророчество осталось. И начало сбываться.

Крысы бежали молча и сосредоточенно, словно на звук дудочки из детской сказки. Стеклянно блестели глаза, ровным осенним ливнем шуршали лапки. Если на их пути попадалось непреодолимое препятствие вроде дома, они обтекали его, как вода. Если преодолимое, но крепкое вроде кареты, — накрывали ее с крышей. Если хрупкое или живое — поглощали в считанные щепки. Истошные крики — даже не понять, кошачьи, собачьи или человечьи, — вспыхивали и угасали, как зарницы. Тех, кто успел вскарабкаться на крышу или хотя бы на подоконник в пяти ладонях над землей, крысы не трогали. Главное, чтобы идти не мешали.

Шараку почему-то вспомнилась осада замка восемнадцатилетней давности. Савряне, уже неделю как окопавшиеся под стенами, внезапно сворачиваются и уходят. Уходят быстро и слаженно, не затушив костров и побросав часть обозов. Горожане высыпали на стены, радостно вопят и глумятся им вслед, кое-кто даже спустил штаны и крутит задом между зубцами, рискуя получить стрелу в такую заметную мишень. Но белокосые не обращают на них внимания. Они знают, что возьмут свое в другом месте. Где?!