Смерть - лучший учитель - Крис Войт
Я вздохнула и нахмурилась. Камень парапета приятно холодил руки, а легкие завитки ночного тумана таяли в свете солнца. Небо казалось немного выцветшим, но уже очень скоро, через час-другой, на его яркую летнюю синеву будет больно смотреть.
— Знаешь, Шин… Мне кажется, что Корелан тоже так думал. Дескать, я не подхожу для этого дела, наверное, в пророчестве говорилось о другом Избранном, не обо мне. Почему должен быть именно я? И все в том же духе. Понимаешь, судьба — это не расписание уроков четким почерком на листе пергамента. Это лишь легкие наставления высших сил, это едва заметные знаки и неуловимый, как развилка в тумане, выбор. Я думаю, он просто тоже засомневался, что это его судьба. А ведь могла бы быть, сделай он правильный выбор. Но этого мы уже никогда не выясним наверняка. Все дело в том, что стоит иначе подходить к вопросу. Нужно понять, а кто, если не я? Если я не пойду в бой, кто тогда сможет это свершить? А вдруг, кроме меня просто некому? И тогда — дело гиблое для всех.
Шин вздохнул и пожал плечами. Когда он не улыбался, то казался значительно старше и мудрее, словно проступало его истинное лицо.
— Да, все верно. Я вправе злиться на того, кто мог спасти сотни жизней, но струсил. Но сомневаться самому — не имею права.
Практику в странствиях, битве и огне драконов мне засчитали, как курсовую. Оставалось лишь сдать все те десятки предметов, что оказались в расписании.
Строить защитные блоки — легко, но вся соль в их долговечности и автономности. Магическая защита должна держать удар даже тогда, когда маг спит или без сознания. Но освоив технологию, я поняла, что дальше стало значительно легче. В личной защите или обороне периметра, скажем — дома, много общего. А с артефактами я всегда ладила. Я сдала эти предметы и приступила к следующим.
И вдруг, где-то между сражением на Арене и уроком алхимии, меня посетила удивительная мысль. Ведь сейчас, на четвертом курсе, меня мало волнует сам факт зачета, я силюсь по-настоящему вникнуть в предмет. Я только сейчас осознала — все предметы подбирались под меня, под мои нужды и требования нелегкой жизни. Я отчаянно хотела научиться строить защиту всех мастей, от временной до пожизненной, от простых магических блоков до сложных, композитных энергоинформационных щитов, что отразят все виды воздействия. Я так часто бывала ранена в бою, что осознала важность этого предмета. А уроки Фредерика! Моего боевого опыта хватило, чтобы понять нужность любых знаний, которые пригодятся в бою. Любой трюк, финт или фокус, умение пользоваться любым оружием в любом месте против кого угодно — то, что может спасти мне жизнь в нужный момент.
Я замерла посреди коридора. Уже и ученики разбрелись по классам, и стих шум голосов, а я продолжала стоять, словно статуя, и не могла пошевелиться. Вдруг все стало понятно и очевидно: и гнев на меня деканов, и выкрики Фредерика, и огорчение отца.
Мне всегда казалось, что процесс взросления проходит плавно и незаметно, едва уловимо для сознания. А у меня вышло как-то резко.
Ключевое здесь — понимание. Что если ты упадешь, то плохо будет именно тебе самому, а потом уже окружающим. Что нужно спать, даже если не хочется, потому что завтра битва, а если ты не поспишь, то просто не выстоишь. Что все умирают, иногда неожиданно, иногда предсказуемо, но всегда удивительно по-настоящему, буднично с одной стороны, и величественно с другой.
Например, Корелан. «Зато я все-таки решился!», — сказал он и тихо умер, пытаясь улыбнуться. Он не дожил до победы пары часов, но зато на этот раз смело принял свою судьбу.
Если что-то ты не испытал на своей шкуре, то все равно это явление останется для тебя абстракцией, нематериальной и нереальной. Например, смерть. Или настоящая любовь.
Я устало опустилась на лавочку в коридоре и внимательно рассмотрела свои руки, словно желая увидеть новые линии на ладонях.
Вот, значит, как это происходит. Мир вокруг становится настоящим. Люди теперь — это сложный сплав хрупкой плоти, бессмертного, сильного духа и клубка эмоций, страстей.
Война — крики, боль, смерть, редкие минуты отдыха, отчаянная мешанина своих с чужими и изматывающая гонка со смертью. Продержаться еще пару минут, дожить до утра, не умереть до свадьбы.
Любовь оказалась смесью ссор и непоняток, запутанных историй прошлого и туманного будущего, больных мозолей и редких мгновений ослепительного счастья. А близкие люди могут быть злыми, нервными, иногда добрыми, изредка милыми, но только им будет не плевать, если завтра ты умрешь.
Мир предстал с новой стороны.
Я пришла с опозданием на урок алхимии, но Стеонтий был настолько занят своими исследованиями, что даже не заметил этого.
Солнце давно ушло за горизонт, и даже луна успела куда-то деться, а я стояла на стене и несла свою вахту. Спустя несколько лет уже не хотелось выть от усталости, да и однообразное ожидание рассвета не казалось чем-то ужасным. Я прикрыла посох плащом и едва заметными движениями зачищала древко. В него слоями въелась кровь и грязь от моих странствий и сражений. К тому же, я решила нанести на дерево вязь оградительных рун и символов, что тоже требовало предварительной зачистки. Но на темную равнину, раскинувшуюся до самой стены черного леса, я все равно поглядывала регулярно.
Внизу и позади меня, у входа в корпус, раздались голоса, но пока ночные лунатики не подошли к самой стене я не могла разобрать слов.
— Мы должны отказать, нет другого выбора! — проговорил Натаниэль холодно и твердо.
— Мы не можем. Это скорее вызовет вопросы и втянет нас в политику. Он потребует ответа, почему Академия не хочет взять талантливого ученика, которого должна принять бесплатно, как чрезвычайно одаренного? Любой ответ вызовет волну, цунами, — с жаром ответил Фредерик, а его неясная тень внизу всплеснула руками от досады. — Что мы скажем? Соврем, что девочка не талантлива —
