Аномалия Шарли - Ша Форд
Этот пад был выше остальных. Аше пришлось прыгнуть, чтобы добраться до его горла, и на секунду я задалась вопросом, почему она решила начать с него. Но когда она вонзила лезвие ему в шею и коснулась пульсирующей вены у него под подбородком, я поняла, почему.
Его горло находилось на уровне глаз всех остальных.
Кровь брызнула с такой силой, что краска слетела со стены. Брызги ослепили человека рядом с ним, попали в раскрытые рты еще двум падам.
Один истекал кровью, один ослеп и двоих тошнило. Я не знала, лекарство это или что-то другое — может, просто такое происходило, когда адреналин встречался с онемением в крови, — но время будто замедлилось.
Бородач обернулся и направился за своей винтовкой. По тому, как высоко он махал руками, и как выступили вены на шее, я могла сказать, что он мчался на полной скорости. Но в моем видении он мог с тем же успехом ползти. Будто воздух превратился в какой-то гель, и только я не была заперта внутри него.
Аша сновала среди скопления окровавленных падов. Ее движения были почти призрачны, ее конечности были размыты из-за скорости, с которой она работала ножом. Я слышала, как рвались сотни тонких нитей, когда она вонзила лезвие в одежду ослепленного пада. Его крики, превращенные временем в какой-то гортанный стон, резко оборвались, когда Аша проткнула ему легкое.
Четвертый мужчина все еще был вооружен и не тронут кровью. Я его помнила — он хотел не просто смотреть. Он двигал рычаг зарядки своего пистолета, его глаза были широко раскрыты и яростны, пока его тело медленно кружилось в геле. Звук полной зарядки патронника поражал мои уши глубоким гулом.
Аша не сможет остановить его вовремя. Между ней и мужчиной с пистолетом стояли два задыхающихся пада. Как только он повернется достаточно, чтобы увидеть ее, он нажмет на курок. И такой пистолет мог выстрелить пятью лучами, прежде чем ему снова нужно будет зарядиться.
Я должна была помочь.
Рука, которая держала револьвер, не принадлежала мне. Это была другая рука. Большая веснушчатая рука со шрамами на костяшках пальцев. На этот раз изображение не было затемнено: я видела руку более четко, чем когда-либо прежде. Но она была нестабильна, то появлялась, то исчезала — как телешоу, когда над Далласом бушевала гроза.
Рука обхватила мою, как перчатка, и направила мой прицел на голову четвертого пада. Мы целились в его глаз: в широкое яростное белое пятно на правой стороне его лица. Мы вместе нажали на спусковой крючок и наблюдали, как синий луч прожигал этот глаз и поджигал мягкое сероватое мясо позади него.
Я услышала что-то похожее на треск жира от бекона на раскаленной сковороде; увидела, как мясо сморщилось в черную корку. Оно выливалось через его пустую глазницу в потоке пепла, оставив след за его телом, когда оно упало.
Прежде чем этот пад упал на землю, наши руки направились на Бородача. Он наклонился, чтобы схватить винтовку, его взгляд был прикован к Аше. Он оскалился, а язык с ревом сплющился, когда она убила третьего пада.
Он даже не собирался заряжать свое оружие: он просто собирался использовать его как дубину. Он хотел сбить ее с ног и размозжить ей голову. И Аша была недостаточно сильна, чтобы остановить его.
Мы выстрелили до того, как он успел добраться до нее, и направили луч ему в колено. Его нога подкосилась под ним. Его тело упало на пол. Он едва успел поднять взгляд, как Аша ударила его ногой по лицу.
Я ощущала, как гель вытекал из воздуха. Время вот-вот вернется к своей нормальной скорости, и другая пара рук вот-вот покинет меня.
Но у меня были вопросы.
И я не отпущу, пока не получу ответы на эти вопросы.
Мне понадобилась вся концентрация, чтобы удержать изображение, когда оно так сильно хотело исчезнуть. Я бросила револьвер и поднесла руки к лицу. Большие руки слабо мелькали поверх моих. Я перевернула их и поднесла ладони к лицу.
Мои глаза смотрели на завитки и линии. Я запомнила несколько фигур на своих пальцах, а затем ждала, когда большие пальцы мелькнут над ними. Я внимательно наблюдала, как образ пронесся между нами — узоры на моих руках наложились на узоры других.
Через несколько секунд сомнений не осталось.
Наши отпечатки были абсолютно одинаковы.
— Ах!
Бородач кричал, и этот шум нарушил мою концентрацию.
— Погоди!
Аша могла не понять слово, но она сделала паузу, увидев мои поднятые руки. Она упиралась коленом в спину Бородача, крепко сжимала его волосы на макушке. Его шея была выгнута назад, и она прижала нож у его горла, готовая — и нетерпеливая — вырезать улыбку там.
По тому, как резко она подняла брови, я могла сказать, что она собиралась ждать всего несколько секунд.
— Сколько вас там?
— А-а! — Бородач вопил от боли, когда Аша дернула его за волосы. — Если я скажу тебе, ты оставишь меня в живых, верно? Я не вооружен.
— Зависит от того, как быстро ты ответишь.
— Т-тридцать! — выдавил он. — Думаю, снаружи осталось человек двадцать с лишним. Еще несколько десятков в лагере. Ряды поредели после… после того, как кто-то убил нашего лидера. И Харви не знает, что, черт возьми, он делает! Вы оставите меня в живых, — он жалобно закатил глаза, — оставьте меня в живых, и я клянусь, что сделаю все, что вы скажете. Я буду следовать за вами так близко, что тебе больше никогда не придется оглядываться, потому что я буду присматривать за тобой.
Я не хотела, чтобы пад преследовал меня повсюду. Но я без колебаний запру его в клетке, пока не решу, что с ним делать. Я махнула рукой Аше.
— Ладно, подними его и… о, да ладно, — буркнула я, пока она провела ножом по его горлу.
Судя по всему, махать рукой на языке граклов означало «пустить ему кровь, как свинье». Бородач умер, захлебнувшись собственной кровью, а Аша насмехалась над ним на своем языке. Я уже собиралась сказать ей, чтобы она перестала, когда услышала шум на лестничной площадке.
Харви, должно быть, заглянул достаточно надолго, чтобы понять, что мы сделали с его товарищами. Теперь звучало так, будто он прыгал по лестнице, по две ступеньки за раз, крича изо всех сил:
— Заряжайте пушки! Заряжайте пушки, ребята, и возвращайтесь!
Я вскочила и схватила Ашу, пока она не
