Игорь Мороз - Дорога дорог

— Хорошо, скажи мне последнее: доберется ли этот северянин до… своей цели? Мгал, положи ему руку на лоб!

Северянин не стремился услышать предсказание — увиденное в Пророческой Сфере не облегчило его жизнь, а, скорее, усложнило ее. Но, не желая спорить с Дижолем, он, пожав плечами, положил ладонь на лоб Юма.

Старик некоторое время сидел неподвижно, потом кашлянул и все тем же ломким голосом возвестил:

— Существует закон пути: ты придешь туда, куда ведет выбранная тобой дорога. И ты — придешь. Путь окажется длиннее, чем тебе представляется, но это не важно — ты ведь уже догадываешься, что Дорога дорог не имеет конца?

— Догадываюсь, — подтвердил Мгал, не особенно вдумываясь в слова Юма. Несмотря на все славословия, которые рассыпали сагрцы в адрес Бессмертного, он не ожидал услышать от него ничего вразумительного.

— Благодарю тебя, прорицатель, — задумчиво произнес Дижоль, не сводя глаз с северянина.

Бессмертный поднялся, чтобы уйти. Чем мог, он пособил Мгалу, не отступив от истины.

— Ты думаешь, этой ночью нам и правда удастся уйти отсюда? — спросил Мгал капитана, провожая Бессмертного недоверчивым взглядом.

— Юм никогда не ошибается. Да я и без него знал, что надолго мы тут не задержимся. Гигаур никудышный рыбак, он пожадничал — лодка его недостаточно велика, чтобы вместить столь богатый улов. Впрочем, теперь это меня не волнует. — Капитан сделал нетерпеливый жест рукой, словно прося не донимать его всякими глупостями. — Я помогу тебе, а заодно позабочусь о своих людях. Если я не доживу до рассвета, передай моему помощнику на "Забияке" этот шнурок. Расскажи про сокровищницу Маронды и предсказания Юма.

Дижоль вложил в руку Мгала кожаный шнурок, на котором было завязано три хитрых, не похожих друг на друга узла, и закрыл глаза, давая понять северянину, что устал от долгой беседы.

Ночной мрак затопил улицы и площади Сагры, заглушил звуки, смазал очертания домов. Звезды, мерцавшие в вышине, и редкие масляные фонари, казалось, не рассеивали темноту, а еще больше сгущали ее, точно так же, как тяжкая поступь гвардейских патрулей не нарушала, а подчеркивала тишину безлюдных улиц. Едва ли сам Гигаур, подготавливая грандиозную облаву, предполагал, что она так сильно изменит жизнь города и особенно его центральной, островной, части. Шум здесь обычно не стихал даже ночью — двери веселых домов и таверн были открыты круглосуточно, чтобы у моряков хватило времени спустить деньги до того, как они снова уйдут в море. Темнота давала возможность одним унгирам, закрыв лавки и склады, отпраздновать в теплой компании окончание делового дня, принесшего им новые барыши, а другим — заключить сделки, которым вреден солнечный свет. После облавы ночная жизнь Сагры замерла. Тяжелые засовы на дверях и глухие ставни на окнах закрывались сразу после захода солнца, заставляя часто посещавших Сагру купцов из других частей побережья недоуменно перешептываться, дивясь тому, как быстро остепенился и поскучнел веселый, безалаберный и гостеприимный прежде город.

Впрочем, было в этом благонравии и чинности что-то опасное, что-то, побуждавшее наиболее чутких приезжих, несмотря на близившийся сезон штормов, торопливо свернув дела, покидать город. Гигаура и его сподвижников, отделенных от острова протокой с поднятыми секциями мостов, не беспокоили эманации страха и ненависти, наводнившие Сагру; однако их, несмотря на привычную грубость и дубленую шкуру, отчетливо ощущали гвардейцы, совершавшие ночные обходы города. Беспокойство их день ото дня росло, ибо все чаще замечали они скользившие между домами тени, слышали предупреждающие пересвисты, ловили недобрые взгляды, брошенные на них из-за неплотно прикрытых ставень.

— Когда я прохожу мимо этих законопаченных подворотен, у меня начинает чесаться спина. Исключительно удобное место для молодца, задумавшего всадить стрелу под лопатку, — вглядываясь в черную щель между домами, пробормотал один из дюжины гвардейцев, поглубже нахлобучивая на голову шлем, отороченный кольчужной сеткой.

— Последнее время я тоже чувствую себя ходячей мишенью, — поддержал его другой.

— Кому вы нужны, чтобы тратить на вас стрелы? — пренебрежительно усмехнулся командир отряда, разглаживая пушистые усы. — Из-за угла принято стрелять в хадасов-военачальников, а не в таких, как мы. Если же кого дурные предчувствия замучили, чем ныть и на других тоску своими страхами нагонять, купил бы лучше надежную исфатейскую кольчугу. Или пластинчатый панцирь, сработанный в Шиме, такой, как у меня. Очень прибавляет уверенности в себе.

Патруль свернул за угол, и тут же из растворившихся ворот мрачного приземистого здания вышел отряд по меньшей мере в две сотни копьеносцев, укрывавшихся, видимо, во внутреннем дворике. На темных одеждах и щитах их не было опознавательных значков, но если бы гвардейцы надумали вернуться, они бы легко догадались, что отряд состоит из людей захваченного во время облавы унгира Ларлиха. И это была далеко не единственная группа воинов, возникшая, словно по волшебству, на пустынных улицах центральной части Сагры в то же время через пролив, отделявший остров от правого берега, одна за другой переправлялись лодки, битком набитые вооруженными людьми. К таможенному причалу подходили приземистые суденышки со спущенными парусами, принадлежавшие, судя по всему, "гражданам ста островов", а на внешнем рейде появились две биремы, сработанные на верфях Нинхуба. Одна из встреченных ими при подходе к Сагре патрульных галер уже пошла ко дну, вторая, полузатонувшая, пылала, подожженная капитаном, который решился на это последнее средство, чтобы предупредить Гигаура о вторжении.

Предупреждение, возможно, и сослужило бы добрую службу, если бы вслед за тонущей галерой не запылали одновременно три моста. Охранявшие их гвардейцы были буквально истыканы стрелами, а поднятые секции мостов не позволили людям Харголида своевременно прийти им на помощь. Выкатив на мосты телеги с сеном и облив деревянные конструкции дегтем, нападавшие, не дожидаясь появления гвардейских отрядов, растворились в темноте, рассыпались по узким улочкам и, разбивая по дороге масляные светильники, устремились к пристани, где уже вовсю шла битва за обладание не успевшими выйти в море патрульными галерами.

Звон оружия и крики раненых подняли на ноги всех обитателей гавани, но тревога иноземных корабельщиков и унгиров оказалась напрасной — ни один купеческий корабль не был атакован. Более того, хорошо вооруженные люди, на щитах и шлемах которых не было никаких опознавательных знаков, заверили переполошившихся мореходов, что опасаться им нечего — бои в городе не затронут их, если они не будут покидать свои корабли и встревать в дела обитателей Сагры. Сказано это было вежливо, но достаточно категорично, и Гельфар — капитан "Посланца небес" — поторопился передать эти слова Чаг, успевшей вооружить людей, посланных с нею Нармом, и готовой немедленно броситься в бой.