Наталья Авербух - Граница

— Я говорю, не понимаю твоего поведения, — повторил Орсег.

— Не ты один, — медленно произнесла я, ставя точку в письме и набрасывая вторую записку родителям с просьбой немедленно переслать письмо начальнику. — Кстати, я думаю: стоит сейчас пойти на почту и отправить это письмо. Сделаем вид — просим у моих родителей деньги для дальнейшего проживания. Или на одежду, например.

— Ты будешь покупать себе новую одежду? Не жалко денег?

Стражу доставляло удовольствие подтрунивать над моей скупостью.

Я вздохнула. Вот уж чего не хотелось! С такими тратами нам могло банально не хватить средств для проживания.

— Не себе, — мстительно пояснила я. — У меня шмоток — два чемодана. Тебе.

— Но, Госпожа!.. — возмутился Орсег.

— И не спорь. Если мы будем посещать официальные мероприятия, нам понадобится прилично выглядеть. Обоим.

— Тогда мне остается надеяться, что ты закончишь расследование как можно скорее.

— Взаимно.

Отправив письмо моим родителям, мы не стали торопиться в платяные лавки, так как у меня родилась новая идея. Выслушав ее, Орсег обозвал меня прирожденной авантюристкой, но возражать не стал. Делать пока было нечего, только ждать званого вечера.

Удивительно, но за нами больше никто не следил, не высматривал и не пытался подслушивать. То ли они убедились в нашей безобидности, то ли приняли на наш счет определенное решение, которое не зависело от нашего поведения. Последнее предположение внушало тревогу.

Ашшас ходила по лавкам, осторожно прицениваясь и несмело торгуясь, но покупки делала крайне редко. Проблем с ней больше не возникало; как Сирк мне призналась в один из вечеров, она навестила Ватру, и теперь ей было не до меня. Почти. Мне удалось упросить Ашшас держать в тайне наше с ней знакомство, а также обеспечивать, насколько она сможет, безопасность своего избранника: не хотелось терять ценного свидетеля. То есть она за него тоже беспокоилась, но вот как объяснить: Ватре угрожает реальная опасность, но при этом он не должен никуда уезжать… Я все-таки боялась, что он смоется, хотя маги не нарушают таких клятв.

На исходе четвертого дня мы вошли в парадный зал богато украшенного клуба королевских этнографов. На мне была моя парадная форма, которую я надевала весной в доме Эрдо: дразняще алая блузка и черные брюки. Страж по моему совету оделся во все зеленое, являя собой яркий пример лесного духа — для тех, кто сможет понять.

Зал только-только наполнялся людьми, и на нас почти не обратили внимания. Я двинулась в обход, ища знакомые лица. Орсег неотступной тенью следовал за мной.

— Привет!..

— Привет!..

— Давно не виделись…

— Где ты пропадала?…

— А тебя разве в Варус перевели?…

— Я в отпуске…

— И что тут новенького?…

— У нас тут многие отдыхают…

— Спокойный городишко, никто не дергает…

— И сверху сюда депеша не дойдет…

— Искать не будут, городок на отшибе…

— Спокойно здесь…

— Хорошо!..

— Мило!..

— Прелестно!..

Большую часть из них я знала только в лицо, но мое имя знали все. Оказывается, я была довольно заметной фигурой в нашем Ведомстве.

Страж двигался за мной, сохраняя каменное выражение на лице. Его, казалось, никто не замечал, и в большом ярко освещенном зале он выглядел все более и более несчастным.

Наконец, обход был завершен, и мы заняли место у окна недалеко от дверей — с таким расчетом, чтобы новоприбывшие подходили к нам в самую последнюю очередь — но зато не торопясь отвлечься ради новых встреч.

— И как тебе званный вечер? — вполголоса спросила я.

— Вы всегда так проводите свои собрания?

Я усмехнулась.

— Понятия не имею: я редкий гость на таких приемах.

— Почему? — поразился страж.

— Мне здесь скучно.

— А-а!.. — недоверчиво потянул Орсег, но спорить не стал.

— Зачем они нас сюда позвали? — нетерпеливо спросил страж полчаса спустя. За это время мы были потревожены всего несколькими людьми, которые подошли, поздоровались, сказали несколько фразочек о погоде и о достоинствах заброшенного города как курорта для этнографов.

Я нахмурилась. Это ожидание выматывало и меня.

— Понятия не имею. Видимо, хотят приглядеться. Проверь, за нами никто не наблюдает?

Страж внимательно осмотрел зал.

— На нас изредка поглядывает то один, то другой этнограф, — тихо доложил он. — Девушки разглядывают твою одежду и твоего спутника…

— Остряк, — проворчала я.

— А мужчины пялятся на твою фигуру, — с неудовольствием продолжал Орсег. — Но никому нет до нас особенного дела.

— Точно? — разочарованно спросила я. — Совсем-совсем никому? Посмотри, может, ты чего-то не заметил?

— Постой-ка, Госпожа…

— Элесит! — перебила я его. — Или леди Элесит, если хочешь. Можешь просто миледи, но никакая не Госпожа!

— Как скажешь, леди, — язвительно отозвался Орсег и серьезно продолжил: — Не уверен, но там, за дверью, на тебя глядят чьи-то глаза.

— Ты не уверен? — поразилась я. — И за какой дверью?

— Не той, в которую мы вошли, — принялся обстоятельно отвечать страж, — а другой, которая закрыта коврами. Там глазок и на тебя смотрят.

— А почему неуверен? — требовательно спросила я.

— Не могу сказать… — Страж болезненно сморщился. — Там какая-то вещь, она гасит мою магию. Еще одно мерзкое изобретение города!

— Тш-ш! Не будем привлекать к себе внимание. Подождем, может, здесь полагается официальная часть, а нет — уйдем подобру-поздорову. Либо они хотят к нам приглядеться — и тогда хватит с них, либо замышляют схватить прямо сейчас.

— Кто «они», Госп… Элесит?

— Если бы я знала… Но одно могу сказать точно — в зале их нет. Все эти люди — такие же, как я; они вошли в Общество, считая его безобидным. Наверное, теперь им внушают, что в деятельности организации нет ничего плохого — в надежде на поддержку. Может, они вносят туда мелкие взносы, может, выполняют неважные поручения, но корень зла не в них.

— А в ком?

— Вот это и надо выяснить… Но, думаю, этот кто-то и построил — или приказал поставить — адскую машину, гасящую твою магию. Скорее всего, не только твою, кстати.

— Но как это возмож?…

Стражу не дали договорить: к нам тихо подошел слуга и попросил нас обоих следовать за ним.

Мы послушно прошли по коридору, вышли через какую-то дверь на улицу, прошли вдоль здания и вошли в другую дверь. Там мы снова прошли по коридору и попали в небольшую комнату, увешенную красными коврами. У окна стоял «бармен», которого мы прогнали из деревни еще весной.