Виктор Исьемини - Под знаменем Воробья

Руководивший напавшими на замок — демон только сейчас его увидел — рявкнул, выхватывая меч:

— К оружию, добрые сэры! — и первым бросился на наемников.

— Но… — промямлил один из дворян, вытащив меч, но ничего не делая, — с ангелом…

— Помилуй меня, Гилфинг! — завопил другой, бросаясь к двери.

Ннаонна подставила ему подножку, закованный в сталь воин с грохотом обрушился на пол, а вампиресса запрыгала на одной ноге, шипя от злости и боли. Тем временем Ингви заработал Черной Молнией еще быстрее — комната очистилась и демону стало проще. Ретивый предводитель убийц, не выдержав удара вороненой стали, с грохотом шмякнулся о стену, последний стоявший на ногах рыцарь, обалдевший совершенно, с воплем прыгнул в окно. Удаляющийся крик завершился звоном и грохотом — двор замка был вымощен булыжником, как и подобает в замках богатых и знатных сеньоров… Вообще, все действие сопровождалось звоном и грохотом, вызываемыми ударами мечей по доспехам, да еще под аккомпанемент шума схватки во дворе.

Покончив с дворянами и убедившись, что Ннаонна цела (за исключением ушибленной ноги), Ингви развернулся к эльфам, которые все еще продолжали возиться на полу, сжимая друг друга и пытаясь добраться до шеи противника. Когда Ингви сделал шаг в их сторону, Филька прохрипел:

— Нет, это наш поединок…

— Поединок… — задушенно пропыхтел из-под него Орвоеллен, — ты подло ранил меня стрелой…

— А ты хотел убить девицу, — выдохнул Филька, рывком освобождая руку с кинжалом.

— Не важно, — возразил Коршун, ловко выбивая его оружие.

— Филлиноэртли, — буркнул Ингви, — даю тебе еще минуту, потом вмешаюсь. Закругляйся.

— Слушаюсь, капитан! — Филька мощно врезал кулаком в челюсть своему противнику, тот обмяк. — Фу-у… Где мой кинжал?..

— Ладно, — Ингви ногой подтолкнул эльфу оружие, — заканчивай быстрее… Сэр Мольверн, как вы?

Демон повернулся к кровати и поймал взгляд старика, тот совершенно ошалел и, кажется, был в прострации.

— Кто… вы?.. — слабым голосом вопросил барон.

— Как это кто? — Удивился Ингви. — Ангела вызывали?

— А… Но…

В этот момент в дверях показался Тоиль, который скорее волочил, чем вел, спасенную Филькой девицу.

— Мадам, — слегка поклонился Ингви.

Девушка, на запястьях которой все еще болтались обрывки веревки, испуганно отшатнулась.

— Она не Вьота, не моя дочь, — почти спокойно пояснил старик, — это служанка во Вьотиныом платье. Сыну я тоже велел спрятаться, но он, упрямец… Сказал, что останется со мной…

— Ах вот как, сэр? — Холодно переспросил Ингви. — так вы хотели, чтобы эту девицу зарезали вместо вашей дочери?.. И разыграли такой спектакль — а, сэр?.. Право, не уверен, что стоило вас спасать… И где настоящая баронесса?..

— В башне, с господами странствующими рыцарями…

— Ладно, а где же… ага!

Обнаружив предводителя убийц (тот как раз начал приходить в себя), Ингви крепко схватил его за шейные латы и поволок из комнаты, приговаривая:

— А с вами я хочу пошептаться наедине, прекрасный сэр.

В дверях его нагнал вопрос старого барона Мольверна:

— Да кто же ты, Гангмар возьми? Кому я обязан спасением?..

— Имя мое легион! — Важно буркнул Ингви и вышел, волоча свою дребезжащую добычу.

ГЛАВА 46

Лишь потом кто-то долго не сможет забыть,Как шатаясь бойцы об траву вытирали мечи.И как хлопало крыльями черное племя ворон,Как смеялось небо, а потом прикусило язык,И дрожала рука у того, кто остался жив

«…Когда мои солдаты отдохнули, а лорды увидели, что численность армии возросла за счет полученных подкреплений — все хором принялись вымогать, чтобы я немедленно повел их в бой. Что до меня, то я был уверен в неизбежности поражения, но… Отказаться уже не мог. Осталось только одно — огласить мрачные пророчества и объявить о выступлении. Мы уже выходили из лагеря, когда пришло известие о падении Гонзорской крепости. Маньяк Энтуагл взял замок и предал всех, кого не убили при штурме, жестокой казни. Услыхав подробности, все орки преисполнились жажды мести и особенно мечтали поквитаться с епископом.

Следует заметить, что сам Энтуагл не был трусом — он выходил на поле брани в полном доспехе, выкованном специально для него таким образом, что латы походили на епископское облачение. И бился он не простым оружием — свою палицу сей прелат именовал Истинное Проклятие и оглушал ею противников. А добивал поверженных кинжалом Истинное Благословение… Так что повстречать его на поле брани было возможно.

Словом, спустя три или четыре дня после падения Гонзора мы встретили армию, которой предводительствовал Фаларик. Во вновь поступивших под мою команду орках я не был уверен — и совершенно напрасно, ибо они не знали сомнений и тяжких дум, кои обуревали ветеранов. Новички не пережили с нами гибель Анзога, да лорд для них не так уж много значил; они не изведали трудностей схваток с гномами Гравелина, зато по самые уши были напичканы сказками о мощи и непобедимости Сына Гангмара… Когда они шли в бой — они шли побеждать!.. И не их вина, что победить не удалось.

Чтобы не дать неприятелю использовать все преимущества, я поступил нестандартно — бросил в атаку пехоту. Уж этого не ждал даже Фаларик! Пехота атаковала тяжелую кавалерию — а рыцари еще не успели построиться. Вместе с этим я использовал все, что мог из своего магического арсенала — и с удивлением ощутил противодействие из вражеского стана. Там были колдуны! Их было немного, они были слабы, но… Что ж, по крайней мере, одного я добился — колдуны вновь могли свободно ходить по Миру и даже участвовать в войне… Впрочем, в этом сражении от магии зависело немного.

После того, как орки связали боем конницу, началась та самая всеобщая свалка, которая давала нам хоть какие-то шансы на победу. В первые ряды я поставил новобранцев, так как меньше дорожил ими — но они дрались геройски… И почти все погибли. Зато им удалось собрать в центре поля вокруг себя такую толпу, что врагу стало невозможно использовать свои преимущества — натиск тяжелой кавалерии и обстрел эльфийских лучников с их дальнобойными луками. Фаларик велел эльфам пускать стрелы через головы дерущихся в центре, в ответ я выставил своих стрелков с той же задачей. А лучников у меня было больше. Он пытался послать в атаку на флангах гномью пехоту — я бросил против них троллей… Нас не раздавили — но это было все, чего я добился… Когда солнце склонилось к горизонту, наши армии разошлись, каждая в свой лагерь. Ночью я отправил против вражеских застав Наездников — это было их время. В течение всего этого кровавого дня я не решился послать их в бой, поскольку не видел хорошей возможности использовать свой последний козырь. Так что Наездники, которые целый день в ярости глядели, как бьются и умирают их братья, теперь устремились в ночной рейд с большим воодушевлением. Их проделки той ночью по результату, пожалуй, превзошли все усилия армии днем. Во всяком случае, по воздействию на боевой дух врага — точно превзошли.