Софья Ролдугина - Тонкий мир

Чувство стыда за свое детское поведение стало жгучим и острым.

— Мне надо было попробовать, — упрямо проговорила я вслух, убеждая больше себя, чем их. — И все обошлось хорошо.

Максимилиан ничего не сказал. Только отвел глаза и погладил мою щиколотку — осторожно, поверх одеяла. Молчание нарушил Дэриэлл:

— Когда-нибудь, всего один раз, ты не сможешь сказать, что все обошлось. И этого раза, Нэй, хватит, чтобы разрушить всю твою жизнь.

Он медленно сжал и разжал пальцы, словно любовался работой механизма. От этого мне стало жутко. Люди не должны воспринимать себя просто как кусок плоти. И тем более — мой заботливый, добрый, отзывчивый Дэриэлл.

— Я сделала это ради тебя, — в порыве почти болезненной нежности созналась я. — Чтобы помочь…

— Ну и глупо, — с деланным равнодушием откликнулся Дэриэлл, не глядя на меня. Только в темноту за окном, где медленно кружились пушистые хлопья снега. — Вряд ли мне как-то поможет то, что преступника поймают. Мстить я не желаю. Зачем? Это бессмысленно. Гораздо легче простить и забыть… И жить дальше. И уж совершенно точно я не хочу, чтобы одна молодая, талантливая, добрая равейна пострадала из-за старого калеки.

— Не прибедняйся, — Максимилиан среагировал раньше меня, вскинув голову и грозно сверкнув глазами. — Старый калека, скажешь тоже! Ты — одно из самых прекрасных и удивительных созданий, которых я встречал.

В устах Северного князя эта пафосная фраза прозвучала совершенно обыденно и до оторопи искренне. Но Дэйр только неопределенно качнул головой:

— Главное не то, что снаружи, а то, что внутри. А я себя ощущаю именно калекой. И старым.

— Дэйри, ты вовсе не калека! У тебя сейчас просто депрессия и… — подскочила я на кровати, откидывая одеяло, но Дэриэлл прервал мою речь:

— Я знаю, что ты хочешь сказать, Нэй. Поверь, не в депрессиях дело. Я вовсе не желаю умереть — строю планы на будущее лето, развлекаюсь, как могу, и прочее, и прочее. Но так получилось, что сейчас моя жизнь — гораздо менее ценная, чем твоя, или князя, я уж не говорю о Меренэ.

— Глупости, Силле. Все жизни одинаково ценны… точнее, бесценны.

— Но целители и пророки всегда немного бесценней, чем простые парни, — усмехнулся аллиец на реплику князя. — Если раньше тот же Леарги выцарапал бы меня из лап врагов, не скупясь в средствах, то сейчас он легко пожертвует своим бастардом ради высокой цели. Или низкой. Или просто потому, что не захочет мараться…

— Кстати, о Леарги, — с нажимом произнесла я, пытаясь увести разговор в сторону от похоронно-пессимистической тематики. — Мне нужно рассказать вам кое-что очень важное. Это по поводу расследования… и у меня будет просьба к тебе, Дэйр.

— Ну, если ты уже нормально себя чувствуешь, то можно и о деле поговорить, — вынес он вердикт. — Только не здесь. Пойдем в столовую, что ли…

— Да, можно будет достать вишневое варенье и заварить чаю! — со слишком уж бурным для искреннего энтузиазмом подхватил идею Ксиль. — Вставай, Найта, хватит уже валяться под одеялом.

— Идите пока, а я переоденусь. Не бродить же в доспехах по дому, — предложила я.

Заодно появится время обдумать все и составить хотя бы примерный рассказ и план действий.

Тем временем погода за окном изменилась. Задул сильный ветер, и ленивый вальс снежного пуха превратился в хаотическое, злое мельтешение. Время от времени стекла почему-то начинали дрожать, и тогда появлялось пугающее чувство. Казалось, что еще немного — и хрупкая прозрачная пластинка треснет, раскрошится, и в дом ворвется вьюга, бешеная, неукротимая и безжалостная.

Что творилось сейчас на улице, где жалобно скрипели в саду яблоневые ветки, а ветер потерянно носился между обледенелыми стволами, завывая, как по покойнику — и подумать страшно. Такие снежные и вьюжные декабри — редкость для Кентал Савал.

Но этот, наверное, войдет в историю.

— Что так долго? — ворчливо поинтересовался Максимилиан. После вспышки праведного гнева и возмущения моим безответственным поведением князь впал в другую крайность — инфантилизм. Это выражалось в том, что страшный и ужасный шакаи-ар забрался с босыми ногами в кресло, трогательно подтянул колени к подбородку и взирал на мир из-под разлохмаченной челки мультяшными глазами.

Дэриэлл сидел на противоположной стороне стола, механически расплетая косу. Эта картинка сошла бы за печальную, если бы не огромный надкусанный бутерброд с мясом, сыром и помидорами, который Дэйр гипнотизировал взглядом.

Я хихикнула.

— Что? — одновременно вскинулись Максимилиан и Дэриэлл. Я почувствовала умиление: такие разные — и такие похожие! Словно было нечто глубинное, что объединяло их. Как слова, которые зарождались в сердце Дэриэлла — и в тот же миг срывались с губ князя.

— Ничего, — надеюсь, получилось достаточно невозмутимо. — Просто нервное.

— Ну, конечно, — подозрительно фыркнул Ксиль. Дэриэлл только вздохнул, тряхнул головой и потянулся к бутерброду.

Мне, если честно, даже стало немного завидно. Желудок заурчал. Кажется, я сейчас бы даже от растворимого супа не отказалась! Еще бы, целый день провести на ногах, рассекая по заснеженным лесам, а потом вдобавок от демона схлопотать по шапке. Кто угодно проголодается!

— Хочешь перекусить? — усмехнулся Дэйр. Уж он-то меня всегда читал без всякой телепании. — Подожди тогда, сейчас этот лентяй выберется из кресла и сделает тебе такой же бутерброд. Мне он нож в руки не дает. Как нянюшка, на самом деле.

Князь без споров поднялся и бодро застрогал на кухонном столе — хлеб, копченое мясо, сыр… у меня слюнки потекли. Я как представила, что впиваюсь в это облагороженное подобие «студенческого» бутерброда зубами… Даже без чая сойдет, всухомятку… и без помидоров…

— А этот самостоятельный придурок себе чуть полпальца сегодня не отхватил, — Максимилиан наградил Дэйра ласковым взглядом из-за плеча. — Ну уж нет, если он не собирается переходить под мое крыло и становиться одним из нас… — Ксиль сделал выразительную паузу и лихо разрубил помидорину на две неравные части. Меньшую тут же и слопал. — Так что я лучше помогу ему нарезать хлеба сейчас, чем потом буду пришивать палец.

— А сумеешь? — иронично переспросил Дэриэлл. Я только сейчас заметила, что рука у него перебинтована.

Нет. Не калека, конечно.

Но, боги, как же ему трудно приходится!

— Научусь.

Пока Ксиль готовил третий бутерброд, для себя, я коротко пересказала свою эпопею — от судьбоносного решения самостоятельно разобраться с Древним и до того момента, как мои пальцы раздавили телепорт.