Е. Кочешкова - Шут

Сначала он хотел запереться в своих покоях, но потом передумал и, набросив теплый плащ, отправился туда, где уж точно никто не потревожил бы его. Северная башня манила Шута как никогда…

«Ну почему? Ваэлья, почему? Я ничего не могу понять, ничего не могу увидеть… Я точно слепой новорожденный щенок в темной корзине… Как? Как я могу помочь Руальду?!»

Никто не мог ему ответить. Даже ветер утих, оставив Шута наедине с его отчаянием. Горечь переполняла сердце. Обида на судьбу. Обида на Нар. По ее вине Руальд стал таким… Но Нар сидит бледная, точно смерть, и вместо ненависти вызывает одну лишь жалость.

«Господи, как я запутался… Отец небесный, отчего все так? Все так нелепо, непонятно, перемешано в кучу… Кто виноватый и кто жертва?.. Как же это возможно — жалеть и ненавидеть одновременно?»

Он обхватил руками каменный зубец башни и, прильнув к нему, затрясся в беззвучном бесслезном плаче. Он потерял себя, он не знал больше, в чем и где искать правды. Все, во что Шут верил, перевернулось, исказилось, как в кривом зеркале.

А внизу кипела жизнью Золотая Гавань. И не было ей дела до печалей нелепого и смешного господина Патрика…

Сквозь хрустальную завесу слез Шут взирал на шумный город, где в этот миг тысячи людей ели и пили, любили друг друга, предавались всевозможным утехам… совершенно безучастные к беде, постигшей их короля. Им было все равно, кто его жена — благородная Элея с Белых Островов или лукавая колдунья из Тайкурдана. Им было безразлично, кто он сам — законный наследник Руальд или его подлый младший братец. Для этих людей, озабоченных лишь тем, как набить свой кошель да брюхо, не имело значения, увечно ли тело короля или его душа…

Обида и боль заслонили все, не оставив ни малейшего просвета. Шуту казалось, его душа сейчас треснет и рассыплется на части.

«Так не должно быть! Не должно! Быть! Так!»

Он вскрикнул от неожиданности, когда оглушительный раскат грома сотряс башню, заставив камни вибрировать под его руками. Гроза будто родилась прямо здесь, над его головой, стремительно ширясь и заволакивая небо черной пеленой. Стая воронов с диким граем снялась с крыши.

Объятый ужасом Шут стоял посреди обзорной площадки и смотрел, как небо набухает свинцовой бурей, способной опрокидывать телеги и с корнем выворачивать деревья.

— Остановись! — этот звонкий окрик заставил его, вздрогнув, обернуться к дверному проему, ведущему на лестницу. Нар, бледная, с шальными глазами, точно демон выскочила из темноты башни и стремительно подбежала к Шуту. — Что же ты творишь, бесово отродье? — ее голос был еще более отрывистым, чем обычно. — Думаешь, если получил свою Силу обратно, можно делать все, на что дури хватит? Прекрати это! Немедленно!

Шут, ничего не понимая, в отчаянии смотрел на принцессу — она была рассержена и… испуганна?

— О чем ты? — воскликнул он.

Нар схватилась за голову.

— Небесный Повелитель, этот дурак до сих пор ничего про себя не понял!.. — она яростно сверкнула на него своими черными очами. — Отколдуй этот мрак обратно! Разгони сейчас же! Разве ты не понимаешь, что творишь?

— Нет… — волнение Нар было так сильно — Шут не мог заслониться от этой бури эмоций, чувствуя, как тревога накрывает его с головой. На миг принцесса опустила веки, будто решаясь на что-то, а потом вдохнула поглубже и твердо взяла его за руку.

— Хорошо… Я помогу тебе! — тонкие сильные пальцы стиснули ладонь, и поток энергии захлестнул Шута, слившись воедино с тем, что переполнял его самого.

В следующее мгновение Шут перестал быть собой. Он стал небом, грозой, башней, городом… он стал тайкурской принцессой. Он открыл глаза по-другому.

И осознал, что такое Сила.

Она сверкала и искрилась вокруг, она пронизывала все, наполняла каждую частицу бытия. Она была им, и он был в ней.

А рядом стояла Нар. И в этом пространстве, исполненном Силы, она была совсем иной…

— Хватит таращиться на меня, глупый шут! — она отдернула руку, вероятно решив, что дальше он справится сам. — Убирай свое дрянное настроение из этого мира.

Он понял. Теперь понял, о чем она говорила.

Эта свирепая гроза была лишь внешним отражением диковинной бури, нависшей над Золотой Гаванью. Шут почувствовал тревогу горожан, их смятение и странную злобу, разом наполнившую улицы.

— Но… Нар, ты хочешь сказать, это сделал я?!

— Ты, глупый шут. Маг-недоучка! — ее глаза превратились в два пылающих угля.

В смятении он вновь прижался к башенному зубцу, зажмурился и изо всех сил подумал о том, как туча рассеивается вместе со странной, почти ощутимой ненавистью, что сгустилась над Золотой.

«Нет! Я не хотел такого! Не хотел! Пусть это кончится!»

Шут почувствовал, как дрожат от напряжения его пальцы, как сводит судорогой плечи.

— О, Повелитель… Ты не можешь… — Нар развернула его рывком к себе и вновь, еще крепче схватила за обе руки, стиснула их со всей силы. — Откройся! Откройся, дурень! Ты не сможешь сам, ты же просто не понимаешь, как сделал это.

Очередной удар грома заставил их вздрогнуть и пригнуться, ибо с небом творилось что-то ужасное. А с людьми в городе — и того хуже. Шут почти наяву видел волны гнева, окатывающие женщин и мужчин, видел, как люди хватаются за ножи, как взлетают кулаки, опускаясь куда придется…

«Боги! Нет!»

Его тело сотрясали судороги, но он ничего не мог сделать! Небо заволокло окончательно, накрыв Золотую непроницаемой мглой. Ветер швырнул в лицо колючим снегом.

— Нет, конечно же, нет… — пробормотала Нар и вдруг прижалась к нему неистово, заставив весь мир вспыхнуть. Шут задохнулся от очередной вспышки Силы, которая объяла его и… преступив через страх, сделал то, чего не позволял себе уже много лет — открылся.

Чувство, овладевшее им, было во сто крат удивительней, чем от взгляда на мир другими глазами.

«Что это, Нар?» — спросил он и только потом понял, что задал вопрос, не открывая рта.

«Это Единение… То, чего тебе еще делать нельзя… Но у нас нет другого выбора. Ты слишком сильный и слишком мало знаешь. Тебе нужен учитель. Настоящий маг. А теперь помолчи. Дай мне направить твою Силу…»

Он вдохнул поглубже и шире распахнул свое сознание, позволяя дивной энергии течь, не зная преград. В какой-то миг Шуту показалось, будто ноги его уже не касаются земли — легкость была такая, что хотелось кричать. Сила горела в нем, охватывая все вокруг. Шут перестал чувствовать биение своего сердца, перестал дышать, видеть, слышать. Не осталось ничего, кроме чистого потока света…

…и тоненькой мальчишеской фигурки, прильнувшей к нему.