Ольга Погодина - Князь Лавин

Ицхаль перехватила ее, спокойно посоветовав:

– Не надо!

Вокруг один за другим появлялись жрецы. Многие выглядели недовольными тем, что их покой столь бесцеремонно прерван. Однако большинство, увидев мрачные лица Ицхаль и Дордже, предпочитали промолчать, рассчитывая, что им скоро все объяснят. Последним явился Гедун Дуба, – абсолютно голый и ничуть не стесняющийся этого:

– Что за ужасные манеры, Дордже, – громко заявил он, – Ты оторвал меня… от медитации.

– Да уж, и у этой медитации весьма острые зубки, – фыркнул Цзонхав, тыча пальцем в медленно бледнеющие следы зубов, украшавшие грудь и плечи монаха.

Ицхаль вгляделась…и поняла, что Гедуб Дуба заявился на собрание именно как есть. То есть собственной персоной, без использования двойника.

Впрочем, ее было трудно смутить видом обнаженного мужчины. Ицхаль почувствовала, что, несмотря на серьезность ситуации, усмехается:

– Здравствуй, Гедун. Я вижу, ты ничуть не изменился.

– Ты тоже, – не остался в долгу монах, – Все еще не нашла себе мужчину? Жаль, а я-то радовался, что ты, наконец, покинешь это непристойное сборище престарелых девственниц…

– Отчего же? – Ицхаль слегка прищурилась.

– О, ну тогда я сочувствую ему, – легкомысленно заметил Гедун, – Он, верно, отморозит себе…пальцы.

Ринсэ не удержался. Глухой клекот, донесшийся с балкона, сказал Ицхаль, что он, скорее всего, смеется.

Гедун Дуба остро глянул на неожиданного гостя. Помолчал, приподняв брови в уважительном удивлении. Потом коротко и осторожно кивнул бритой головой.

– Беру свои слова обратно.

– Ну, хватит, – Дордже поднял руку, привлекая к себе внимание, – То, что я обещал, выполнено. Правда, не тогда и не так, как мы ожидали. Сын Ицхаль, – при этих словах все взоры обратились на нее, – захвачен в плен куаньлинами на плоскогорье Танг и в самое ближайшее время будет здесь. Где, как вы все понимаете, князь Ригванапади постарается расправиться с ним незамедлительно. Это и явилось той причиной, по которой мы созвали вас столь поспешно. Боюсь, нам придется действовать исходя из сложившейся ситуации.

– И это все? – скучающе протянул Цзонхав, – Я-то думал…впрочем, неважно.

Ицхаль вопросительно выгнула бровь. Дордже оставил реплику без внимания, и продолжал:

– Есть еще кое-что, требующее вашего внимания. В Гхор мне пришлось своими глазами увидеть гуля. Все слухи о них, что гуляют по равнинам Шамдо, как выяснилось, не беспочвенны. И то, что гуль, увидев, немедленно попытался убить меня, говорит о многом.

Эта новость, с неудовольствием заметила Ицхаль, произвела на присутствующих гораздо большее впечатление. Цзонхав вмиг посерьезнел. Звериная физиономия Хух-Хото сморщилась, словно ему в рот попала непереносимая кислятина. Даже с лица Гедун Дуба сбежала его вечная кривоватая ухмылочка.

– Гули? Это посерьезней возни в песочнице, именуемой княжеским двором, – наконец, изрек Гедун Дуба, – Сколько их,Дордже?

– Судя по тому, с какой скоростью я наткнулся на одного из них, много, – ответил Дордже Ранг, – И на этот раз у них явно есть продуманный план. Они не косят людей в слепой жажде, а захватывают ключевых. Одного за другим. Не удивлюсь, если они уже пробрались в их столицу.

– Это плохо, -серьезно сказал Цзонхав, – Куаньлины славятся своей дисциплиной. Можно… сделать очень многое, находясь на вершине этой причудливой лестницы, которой управляется их империя…

– Да, – Дордже не стал развивать эту мысль, – Я считаю, что и нам медлить больше нельзя. Куаньлины руками князя способны сделать то, что еще не удавалось самим гулям – сокрушить Ургах. Зачем им это нужно, все знают.

– Ладно, – Цзонхав медленно кивнул, – Будет вам…ваше представление.

Однако Дордже Ранг почти не обратил на него внимания, равно как и на молчаливые кивки глав прочих сект, выражавших согласие. Его взгляд уперся в Хух-Хото. Жрец смотрел долго, неприятно, словно бы они вели какой-то давний, молчаливый разговор. И Хух-Хото, наконец, сдался, опустив глаза и ссутулив спину.

– Ты вынуждаешь меня совершить первое в истории моей секты предательство, – мотая головой, прохрипел он.

– Я бы на твоем месте задумался, кому ты служишь, – жестко отвечал Дордже Ранг, – Пятьсот лет назад твою секту создали как защиту от гулей. Цена была ужасная, но многие шли на эту жертву добровольно, – ради спокойствия и мира на этой земле. Что сейчас несете вы, кроме ужаса и отвращения, – вы, которыми пугают детей?

Громадные плечи Хух-Хто опустились еще ниже.

– Преданность князья Ургаха – это то немногое, что еще заставляет многих считать нас людьми, – наконец, уронил он, не поднимая головы, – А то, как именно нести людям благо, каждый понимает по- своему.

В сердце Ицхаль его слова вошли острой ледяной иголочкой. Когда-то в детстве она слышала от отца сказку о страшном драконе, поселившемся на склонах гор. Богатырь за богатырем уходили в горы, и никто из них не вернулся. И вот, устав ждать, в горы решил отправиться сам молодой князь. Он нашел дракона свернувшимся на груде золота, и бился с ним, и убил его. Перед смертью же дракон сказал ему, что вечен, добавив загадочное: " Теперь ты – дракон!" И потянулись пальцы князя к золоту, и скрючились, и начали превращаться в драконьи лапы…

Убийство. Она планирует убийство родного брата. Как и все ее братья, убивавшие друг друга ради трона одного за другим.

Она в молчаливой муке вскинула глаза на Дордже Ранга.

– Я рад, что ты чувствуешь это, – жрец стал очень серьезным, – Иногда все мы совершаем то, чего вовсе не хотели. И словами о малой крови не оправдать себя никогда. Но от этого ничего не меняется, – именно малой кровью… Тебе просто придется взять эту ношу и нести, не в силах ни оправдаться, ни искупить вину. Если ты оставишь в живых своего брата, – потеряешь сына. А, может, не только сына, но и свою страну. И теперь ты не имеешь права отказаться: мы все здесь уже слишком далеко зашли. Иногда…боги посылают нам такие испытания. Прости, дитя.

– Я все-таки ургашская княжна, – Ицхаль вскинула голову и быстро, мрачно улыбнулась, – Я не дрогну. Быть может, я войду в летописи под именем Ицхаль Проклятой, но эти летописи, по крайней мере, будут написаны ургашским письмом.

Глава 15 Трон мертвеца.

Илуге въезжал в Йоднапанасат по Усуль – Дороге Молитв, торжественно и неторопливо. Он ехал рядом и Юэ, (так звали молоденького хайбэ) и Чиркеном, – во главе колонны куаньлинов, выпрямив спину, с развязанными руками и презрительной и властной маской на лице. В глубине души он был благодарен куаньлину за то, что его не приволокут в Ургах, – его, в чьих жилах течет кровь этих князей, – за хвостом кобылицы, грязного и окровавленного. В результате он так и не знал, как поступил бы, если бы не преждевременное бегство Баргузена. Но зато знал точно, что, если бы он выбрал бегство, его ждала бы столь же бесславная смерть под стрелами. Смерть труса. Возможно, это Аргун Великий удержал его, чтобы дать умереть с достоинством.