Дмитрий Казаков - Истребитель магов

– Я оказал тебе большую честь, слуга, – сказал урод, перестав смеяться. – Ты увидел мой истинный облик. Ведь Больной Бог может исцелить чьи угодно болезни, кроме своих!

«Больной Бог!» Произнесенное имя гулом отдалось в ушах, и Харальд с трудом расслышал вопрос Берга.

– Как ты его назвал? – спросил тот, выступая чуть вперед. В руке он сжимал обнаженный меч.

Бог молча поднял руку, и Теневой, застонав, повалился на колени. Глаза его вылезли из орбит, а руки силились дотянуться до собственной поясницы, но не могли.

– Кто властен над болью, как не я? – Мерзкий голос словно сдавливал Харальда со всех сторон.

Сжав зубы, Харальд напрягся, словно прорываясь через невидимую преграду. В сердце потихоньку закипала ярость.

– Прекрати его мучить! И почему ты назвал меня «слугой»?

Бог щелкнул пальцами, и Берг замер, распластавшись на траве. Бока его судорожно поднимались, а руки дрожали.

– Я не прав, – произнес мягкий, очень красивый голос. Харальд сморгнул и обнаружил, что стоит перед ним вовсе не мерзкий урод, а благообразный старик в длинном плаще. На ослепительно белой, словно первый снег, ткани вышит рисунок – две спирали, черная и зеленая, свиты в круг.

И точно такие же спирали – в глазах, на месте зрачков.

– Да, я не прав, – повторил старик и улыбнулся, обнажив блестящие ровные зубы. – Ты – не мой слуга. Точнее – ты и есть я. А ещё точнее – я это ты.

– Как? – Ярость Харальда начала утихать, уступая место удивлению. – Это невозможно!

– Все возможно, – серьезно кивнул Больной Бог. – Ты слышал мой голос у себя в голове не раз, когда находился в опасности. Я помогал тебе с того самого дня, когда ты согласился принять мою помощь!

– Не было такого!

– Ты уже и забыл. – Старик грустно улыбнулся. – Вспомни, как у Северных гор на тебя напал водянец. Тогда ты принял мою помощь, и я наделил тебя неуязвимостью к магии, вложив в тебя частичку себя! Иначе ты просто погиб бы!

– Нет-нет, это неправда! – прошептал Харальд, понимая, что бог не лжет.

– Правда, – кивнул старик, и губы его сложились в хищную усмешку. – Все эти годы ты был моим верным оружием! Я помогал твоей ненависти не угасать, я кормил твою ярость, я бережно холил и лелеял тебя, как лучший из мечей! И ты разил! Ты великолепно разил. Ни один из Владетелей, на которых ты охотился, не спасся! Ты убил их, освобождая землю – ДЛЯ МЕНЯ! Ибо время богов наступило вновь!

Он захохотал, и смех этот был совсем не тот, что прежде. В нем звучали сила и злобное торжество. От его звуков сотрясались внутренности, сердце сбивалось с ритма, а мысли в голове замирали от ужаса. Боль охватывала каждую клеточку, и хотелось сбежать, зарыться в землю…

Харальд сам не заметил, что рухнул на колени и орет, пытаясь перекрыть хохот, который звучал – это трудно было не заметить – в нем самом…

Когда он понял, что вокруг тихо, то лицо его было мокрым от слез, а во рту солоно от крови. Телесная боль ушла, но осталась душевная. Осознание того, что все эти годы он был марионеткой, исполняющей чужие приказы, и даже не догадывался о том, сдавило грудь, подобно стальному обручу. Сердце стучало глухо и тяжко, словно кузнечный молот, обмотанный тряпками. Теперь стало понятно, кто подсказывал, как работает то или иное заклинание, каким образом легче всего прикончить очередного мага, куда направиться в лесу, чтобы избежать встречи с варварами и выйти точно к назначенному месту на Чистой реке.

Харальд все же нашел силы подняться с колен.

Больной Бог глядел на него, прищурясь, и в зеленых глазах его был интерес, отстраненный, легкий, словно рассмотрению подвергался не человек, а какое-то занятное неразумное существо

И интерес этот помог Харальду успокоиться. Харальд сумел выкарабкаться из пропасти обиды и гнева..

– Ты сделал меня убийцей, – сказал он равнодушно. – Ты заставил меня превратить жизнь в бесконечную погоню за новыми смертями. Ты взрастил во мне одержимость, лишил возможности свободно определять свою судьбу. И поэтому я убью. тебя Прямо сейчас. Мне все равно, что ты бог, что ты бессмертен. Эпоха богов наступит, но тебя в ней не будет.

Меч словно сам прыгнул в руку, и, ощутив его тяжесть, мускулы радостно заиграли. Готовясь к битве, Харальд не ощущал привычной неистовой злости. Он был спокоен, лишь в глубине души пряталась легкая грусть – ну вот, ещё раз лишать жизни…

Лицо бога исказилось яростью, став из величаво-притягательного уродливым и отталкивающим.

– Дурак! – взвизгнул он, мгновенно превращаясь из благообразного старца в бельмастого и горбатого урода. – Я одарил тебя так, как ни единого смертного! Я дал тебе дар исцеления и неуязвимости для болезней и магии! Но каждый раз, когда ты пользовался моими дарами, моя частичка в тебе росла. И теперь меня больше в тебе, чем тебя самого! И сейчас ты не в силах причинить мне вред, потому что ты – это я, и я повелеваю твоим телом и разумом! Захочу – ты сам себе уши оторвешь и съешь, захочу – мгновенно умрешь от остановки сердца! Смертная тварь, жалкое насекомое, как ты посмел выступить против меня? Ты должен валяться у меня в ногах, благодаря за то, что я для тебя сделал! Да ты…

Слушать дальше Харальд не стал.

Он попросту ударил. Легко, как в тренировочном бою.

Два шага вперед, обманный выпад, и лезвие идет к открытой шее.

В стороне хрипит что-то одобрительное пытающийся встать Берг.

Но удар Харальда был остановлен. В последний момент, когда клинку оставалось пройти считанные вершки до цели, рука перестала повиноваться хозяину Она вдруг дернулась, мускулы сократились и отклонили меч.

Харальд попробовал ударить вновь. Еще и еще. Снова и снова. Но меч не сдвигался, хотя мышцы на руке корежило судорогой. В ушах нарастал гул, а по позвоночнику катилась крупная дрожь. Две воли, две силы боролись за обладание телом, и ни одна не желала уступать.

Но силы были неравны.

Бог одолевал.

Харальд чувствовал, как рука его опускается, как разжимаются пальцы, выпуская оружие. Он захотел крикнуть и не смог, горло более не повиновалось ему.

Ноги словно сами сделали шаг назад, и тогда он вспомнил. Залитая солнцем рыночная площадь, яркие повозки бродячих комедиантов, ширма и разыгрываемое над ней представление на тему «Смерть злого мага». Кто был тогда в главной роли?

Хлынул из уголков глаз знакомый багровый туман, тело наполнилось тяжелым жаром. Приступ одержимости на этот раз накатывался издевательски медленно, давая как следует разглядеть свой отвратительный облик.

Когда Харальд очнулся, он стоял на коленях около каменного павильона, а с неба все так же продолжал струиться мерзкий опаловый свет. Мускулы ног ныли, жалуясь на неудобную позу.